Еремей Парнов - Собрание сочинений в 10 томах. Том 6. Сны фараона

— Водки у меня нет, — усадив Борцова на почетное место, сказал Торрес. — Будешь пить текилу… Или хочешь виски?

— Текилу! — Ратмир с готовностью подставил глиняную чашку. Положение обязывало отведать кактусовой сивухи.

— Buen mozo,[76] — похвалил хозяин, молодецки подкрутив ус.

Брюс Хейджберн одобрительно подмигнул.

— A su salud, don Hose![77] — Наполнив рот обжигающей жидкостью, Борцов выдержал паузу, пригубил кружку с запивкой и преспокойно перелил туда пойло. Опыт грузинского застолья, когда тост налезает на тост, выручал его и не в таких обстоятельствах. В Алазанской долине пивали и из рогов. — За ваш успех! — непринужденно закончил он заздравный спич.

Обед прошел в приподнятом настроении. Никто ни за кем не следил и не понуждал опорожнить чарку до донышка.

— Сколько мы здесь пробудем? — еле слышно спросила Долорес, наклонясь к Ратмиру.

— Зависит от Джонсона… Думаю, что-то возле недели. А что?

— Хочу заглянуть домой, хотя бы на день… Поедешь со мной?

Борцов выпрямился, вжавшись в плетеную спинку стула, дыхание перехватило и кровь горячо прихлынула к голове.

— Ciertamente[78], — сказал, едва ворочая языком в пересохшей гортани, и не услышал своего голоса. Краем глаза он видел, как вздымается легкая блузка на ее груди, приоткрывая в клиновидном глубоком вырезе нежную, не тронутую загаром границу. — Ciertamente.

После индейского чая из листьев мате, который пришлось тянуть сквозь серебряную трубочку, Торрес пригласил подняться в лабораторию.

— Вот та штуковина, о которой я вам говорил, — он бережно снял с грубо оструганной полки чашу с Лунным зайцем и передал ее Хейджберну. — Мы разошлись во мнениях с Тео.

— По-моему, вы преувеличиваете наши разногласия, — возразил Вестерман. — Не подлежит сомнению, что тут изображена Луна и комета.

— Но риски, риски! — Торрес нетерпеливо притопнул ногой. — По-моему, это просто лучи.

— Луна с лучами? Нонсенс. Типично календарный рисунок. У мимберо сотни таких.

— Дались вам ваши мимберо. Как вы считаете, сеньор Хейджберн?

— Боюсь, дон Хосе, что Тео все-таки ближе к истине. Похоже на лунный календарь… Раз, два, три… — принялся он подсчитывать малиновые с металлическим блеском брызги поливы, — двадцать три… Странно. Ни в какие ворота не лезет. Судя по вашим рассказам, я ожидал, что и здесь будет роковое число двадцать два. Ничего не понимаю… Звездное время обращения Луны — 27,3 суток, синодальное — 29,5. Не получается с календарем.

— А я что говорил? — так же, обеими руками, Торрес забрал драгоценную находку и поставил между расписными терракотовыми сосудами, склеенными из осколков.

— Надо крепко подумать, — Хейджберн озадаченно почесал подбородок. — А как насчет датировки?

— Пока не пробовали, — Торрес любовно погладил голубую лазурь.

— Он скорее руку отдаст, чем позволит притронуться к своему раритету, — ревниво усмехнулся Вестерман.

— Забудем пока про нее, — Хейджберн вынул из нагрудного кармана ковбойки пачку «Кэмел» и зубами вытащил сигарету. — Есть другие хронологические привязки?

— Если верить датам на плитах, погребальная камера сооружена в третьем веке до новой эры, — кивнул Вестерман. — Пирамиду над ней возвели значительно позже. На ее строительство затрачено много времени. Пока вырубали в каменоломнях известковые блоки, пока перетаскивали их на деревянных катках, ушел не один десяток лет. Верно? А еще — надо было распиливать, шлифовать, тащить вверх по склонам и все такое… Сначала, конечно, насыпали курган. Храм соорудили уже в последнюю очередь. Мы нашли там обуглившиеся кусочки дерева. Радиоуглеродный анализ дает возраст в тринадцать — двенадцать веков. Можно предположить, что храм посещался до самого конца одиннадцатого столетия. Потом все проходы замуровали и завалили пирамиду землей.

— Вы уверены, что последовательность была именно такой? — заметив, что Борцов вертит в руках сигарету, Хейджберн протянул ему зажигалку. Затем извлек из футляра калькулятор и занялся одному ему ведомыми подсчетами.

— Спустить по лестнице огромный саркофаг и эти резные плиты невозможно даже теоретически, — пожал плечами Торрес. — Все так и было, как он говорит. Фараонов труд.

— С той лишь разницей, что египтяне не засыпали свои пирамиды, — подчеркнул Вестерман.

— Не было надобности, — включился в разговор Борцов. — Великие пирамиды строились в период наивысшего могущества. Когда же начались войны и смуты, фараонов стали хоронить в тайных некрополях. Засыпать песком подземную усыпальницу не составляло особого труда.

— Правильно, мистер Борцов, — согласился Вестерман, — история диктовала свое. При все сходстве заупокойных традиций, майя, в отличие от египтян, испытывали постоянное давление со стороны воинственных соседей. Они были вынуждены оставлять насиженные места, чтобы за тысячи миль найти себе новую родину. На голом месте, зачастую в чаще враждебной сельвы, строили города, возводили пирамиды и храмы, проводили каналы. Всякий раз сызнова, о чем говорят даты на стелах. В девятом столетии Паленке подвергся нашествию толтекских племен, а потом пришел черед и этого городища на реке Ящерицы. Можно с уверенностью утверждать, что жизнь замерла здесь именно в одиннадцатом веке. Нет ничего удивительного в том, что они не только замуровали свою самую почитаемую святыню, но и постарались скрыть самое ее существование.

— Никто не скажет, как было на самом деле, — заметил Хейджберн, не отрываясь от калькулятора. — Нам остается только догадываться и строить гипотезы, которые так же невозможно подтвердить, как и опровергнуть. Если храм был заброшен именно в тот период, то логично предположить, что чаша тоже оносится к одиннадцатому веку. Я тут произвел кое-какие расчеты, исходя из возможной даты. Именно в это время, а чтобы быть абсолютно точным, пятого июля 1054 года, в небе вспыхнула сверхновая звезда, что и было зафиксировано астрономами Китая и Японии. Ее свет, по словам очевидцев, затмевал Венеру в максимуме. Можете мне верить: я посвятил этой проблеме целую главу диссертации.

— «Звезда-гостья» императорских хроник? — встрепенулся Борцов. — Следствием ее взрыва стала Крабовидная туманность?

— Вот человек, который все знает! — развел руками Брюс Хейджберн.

— Я тоже писал об этом, — смущенно улыбнулся Ратмир.

— В каком романе? — спросил Вестерман.

— В научно-популярной книге… На заре литературного поприща.

— Значит вам и быть оппонентом моей завиральной идеи, — склонил голову Хейджберн. — Соглашаетесь, Тим? А сеньора будет беспристрастным судьей.