Е Войскунский - Экипаж Меконга

- Астара? - переспросил Фармаз и опять закивал. Потом показал на обвисший парус, развел руками: - Мотор, мэшин мифахман? [мотор, машину, понимаете? (иранск.)] - сказал он и покрутил пальцем в воздухе. - Вр-ррр!

Юра утвердительно кивнул. Фармаз дружелюбно похлопал его по голому плечу и сделал жест в сторону кормы, приглашая следовать за собой.

- Подожди, приятель. - Юра тронул его за локоть. - Дай нам сначала напиться. Воды, понимаешь? - Он сложил ладонь горстью, поднес к губам и втянул воздух.

Фармаз понял. Он подошел к носовому люку и властно крикнул вниз:

- Аб бэдэхид! [подай воду! (иранск.)]

Из люка высунулась чья-то всклокоченная голова. Затем появилась рука с жестяным бидоном.

Юра передал бидон женщинам, потом Валерке. Напился сам, вытер губы, крякнул:

- Вот теперь веселее стало! Ну, показывай мотор, приятель. - Он повторил жест Фармаза: - Врр!

Но тот снова посмотрел на Валю и что-то сказал.

- Он спрашивает: не хотят ли женщины отдохнуть, - проговорила Валя.

- Отдохнуть? - Юра замялся в нерешительности.

- Я не хочу отдыхать, - тихо сказала Рита.

- Почему? - возразила Валя. - Я страшно устала.

- Ладно, - решил Юра. - Посмотрим, что за каюта у него.

Они спустились вслед за Фармазом по крутому трапу в носовой кубрик с тремя двухэтажными койками и подвесным столиком, над которым горела тусклая масляная лампа. На койках лежало двое. Воздух в кубрике был спертый, насыщенный сладковатым запахом.

Фармаз отворил дверцу в глубине кубрика, пропустил гостей и зажег карбидный фонарь.

Это была крохотная треугольная каютка в самом носу судна. Над головой проходил степс [место крепления основания мачты или бушприта] бушприта, прикрепленный скобами к бимсу [бимс - поперечная балка]. Койка, застеленная красным одеялом, столик, стенной шкаф. На столе стоял кальян с длинной трубкой и медным горлышком, инкрустированным мелким голубым бисером.

Здесь было почище, но пахло тем же сладковатым запахом.

Фармаз достал из шкафа глубокую миску с холодным пловом и поставил ее на стол. Приветливо улыбнулся женщинам, указал на медную задвижку на двери и несколько раз щелкнул ею.

- Может, Рекса привести? - тихо сказала Рита Юре.

- Пусть сидит наверху. Вы запритесь и отдыхайте. А мы, как только закончим возню с мотором, постучим к вам.

Мужчины поднялись наверх и пошли на корму.

Судно было небольшое. За носовым люком - трюм, наполовину закрытый лючинами и брезентом. Дальше - кормовой люк, ведущий в моторный отсек. Надстроек на палубе не было. Мачта с неубранным парусом, свернутые сети с грузами и поплавками, ручная лебедка - вот и все, что смог рассмотреть Юра, сделав два десятка шагов от носового люка к моторному.

Пахло рыбой. На корме, возле румпель-талей, неподвижно стоял рослый человек. Рулевой, должно быть.

"Судно стоит без огней, туманных сигналов не полает, - подумал Юра. Впрочем, чего ж требовать от иранской рыбачьей шхуны... Может, не следовало оставлять женщин одних? Пожалуй, надо было Валерку с ними оставить... Нет, главное - запустить мотор, вдвоем быстрее управимся. Все правильно. Этот Фармаз, видно, хозяин судна. Вроде, симпатичный малый..."

Вслед за Фармазом они спустились в кормовой отсек. В белом свете карбидного фонаря, висевшего на переборке, они увидели старый двигатель, укрепленный на дубовых брусьях. Перед ним сидел на корточках человек в замасленной рубашке из американского ситца. Чего только не было изображено на рубашке! Танцующие пары, бутылки, обезьяны, пистолеты...

Валерка усмехнулся, сказал Юре:

- Вот это рубашечка! Наши чуваки подохли бы от зависти.

- А ты на шапку погляди!

На голове моториста красовалась облезлая баранья папаха, не слишком гармонировавшая с пестрой рубахой. Моторист оглянулся и медленно встал. Лицо у него было желтое, нездоровое, с тусклыми стекляшками глаз. Он не выразил ни малейшего удивления при виде двух полуголых незнакомцев. Молча отошел и прислонился к закопченной переборке.

- Посмотрим, что мог натворить такой механик, - проговорил Юра. Придвинь-ка, Валерка, ящик с инструментом. И давай понимать, в чем дело... Та-ак. Крышку он, по-моему, снимал зря. Вот что: начнем с того, что поставим все на место.

Фармаз стоял рядом, внимательно наблюдал за работой.

- Стоит над душой! - проворчал Юра и мельком взглянул на иранца.

В прищуренных глазах Фармаза почудилось что-то жесткое и злобное. Впрочем, Фармаз тут же улыбнулся Юре.

Механик в бараньей шапке закурил сигарету. В отсеке распространился горьковатый полынный запах. Фармаз бросил механику несколько резких слов. Тот пробормотал что-то хриплое и маловразумительное.

- Загер мард! - сквозь зубы произнес Фармаз.

Механик нехотя притушил сигарету о переборку.

"Анашу [анаша - одно из названий гашиша, наркотика из индийской конопли] курил, - подумал Юра. - И морда у него анашиста".

Конечно, дело было в зажигании. Но этот горе-механик все испортил тем, что переставил шестерни ротора и распределителя. Теперь приходилось заново подбирать угол размыкания прерывателя. Уже несколько раз Валерка вставлял ломик в дыру на ободе маховика, дергал, но безуспешно: двигатель не запускался.

- На этом моторе еще Ноев ковчег ходил! - ворчал Юра, снова меняя зазор в контактах прерывателя. - Битый час возимся...

- Кажется, ветер поднялся, - сказал Валерка, задрав голову к люку. Качнуло немного...

- Проверим еще раз.

Валерка рванул ломик. Двигатель фыркнул и пошел. Юра выпрямился, отбросил волосы со лба, поскреб рыжеватую бородку.

Фармаз провел взад-вперед ручку газа. Мотор послушно прибавил и сбросил обороты. Фармаз улыбнулся Юре и похлопал его по плечу. Затем подошел к трапу и гортанно крикнул что-то наверх. Там, наверху, завизжали блоки: видно, рулевой перебирал румпель-тали, ставя ожившее судно на курс.

Механик в бараньей шапке занял свое место у мотора. Юра и Валерка поднялись наверх. Фармаз вежливо пропустил их и поднялся за ними.

Туман немного рассеялся. Он рвался на дымные клочья, уползал белыми змеями, обнажая черную поверхность воды. Дул слабый ветер.

Юра посмотрел, как Фармаз с помощью бритоголового матроса ставит парус. "Торопится, - подумал он. - Под мотором и под парусом сразу... И почему идет без огней?.."

Впрочем, на корме горел слабый, еле заметный огонек - огонек масляной лампочки в нактоузе, у компаса. Юра шагнул, мельком взглянул на компас. Тут же высокая фигура стала между ним и нактоузом, загородив спиной компас. Юра поднял глаза на рулевого, и ему стало жутковато: на него смотрело лицо, обезображенное длинным шрамом - наискось, от уха до подбородка.

Юре все меньше нравилось это судно. Он подошел к Фармазу, который стоял возле трюмного люка, и спросил: