Константа - Андрей Соболев

Он опирался на неё одной рукой, а другой держался за голову, которую тоже распирало от потока новых мыслей. Он резко повернулся и злобно посмотрел исподлобья, готовый испепелить одним взглядом. Потом отошёл от стены, потряс головой, пытаясь рассеять назойливые мысли, крепко сжал кулаки и быстрым, напористым шагом направился прямиком к Евгению.

– Очнулся, наконец, – произнёс он с необычным для него холодным тоном.

– Лёша, я… я не хотел, – совершенно обессиленным голосом вымолвил Евгений, наблюдая, как к нему несётся яростный таран.

Алексей моментально сократил дистанцию, схватил его за ворот и поднял на ноги, одновременно прижимая к стене.

– Что ты не хотел?! – рявкнул он в лицо Евгению, а потом показал рукой на установку в центре зала: – Это? Разрушить весь мир? Или убить единственную, кого я любил больше всего на свете? Ты, сукин сын, хоть понимаешь это?! Ты убил её, убил Катю – свою жену! Как ты можешь хоть что-то говорить?!

– Я спас её! – из последних сил возразил Евгений и попытался оттолкнуть Алексея. – Она жива, я сделал это!

Максимов отпустил его и потряс головой, не веря своим ушам.

– Спас?! Мы только недавно пришли оттуда. – Он показал пальцем наверх, как раз в момент нового артиллерийского удара. – Это, по-твоему, похоже на спасение? – возмущался Алексей, после чего резко прижал ладони к вискам. – Проклятье, как же болит голова. Мысли путаются, никак не могу собрать их воедино.

Он отошёл ещё на шаг и согнулся над полом, шипя как змея и яростно потирая виски.

– Я не хотел причинять ей вред, – ответил Евгений подавленно. – Это получилось случайно, Катя поскользнулась и потом… упала…

Он не успел закончить свои сбивчивые оправдания, как искра неудержимого гнева вспыхнула в разуме Алексея. За краткий миг его кулаки сжались до предела и один из них со смачным ударом прилетел в лицо Евгения. И хотя Максимов никогда в жизни не дрался и махнул рукой не в полную силу, этого хватило, чтобы его противник больно ударился затылком об стену и тут же сполз обратно на пол, держась за пылающее от боли лицо.

– Не смей о ней больше говорить, ты недостоин даже имя её упоминать! – злобно прорычал Алексей. – Она любила тебя, идиот, и не хотела уходить до самого конца, даже когда это грозило ей опасностью. А ты убил её! И её неродившегося ребёнка!

Когда его отпустил приступ неконтролируемого гнева, он тут же ощутил последствия своих бессознательных действий. Он сильно сжал зубы и обхватил ладонь, которую пронзило мучительной болью от недавнего удара. А в это время перед глазами Евгения вспыхнули новые картины его ужасающих поступков. Он с искренним непониманием смотрел на Алексея и пытался осознать его последние слова. Они так глубоко въелись в разум Новикова, что на мгновение он даже забыл о боли.

– Ребёнка? – переспросил он потерянным голосом, хотя в глубине души уже знал ответ на свой вопрос.

Алексей вопросительно посмотрел в ответ. Его голова была готова взорваться от кружащих назойливых мыслей. Он с большим трудом справлялся с нахлынувшей волной воспоминаний. Несмотря на то что события его старой, настоящей жизни разом вытеснили всю фальшивую память, осколки недавних приключений с Евгением продолжали проникать в настоящее, превращая мысли в калейдоскоп разрозненных видений. Максимов надавил на лоб основанием ладоней и нервно усмехнулся сквозь внезапно проступившие слёзы.

– Чтоб меня, она тебе даже не сказала? – удивился он, а потом ответил сам себе: – Ну естественно.

– Она…

У Новикова спёрло дыхание, и он не смог закончить фразу.

– Она была беременна, кретин, но побоялась тебе рассказать, хотя я просил об этом.

– У меня был ребёнок? – пролепетал Евгений, растворяясь в нарастающем шуме внутри головы и сверля опустошённым взглядом пространство перед собой.

– Это был мой ребёнок! – злобно выдавил Алексей. – Поэтому она не сказала тебе. Боялась разбить твоё гнилое, ревнивое сердце, а может, боялась тебя самого. – Он вытер слёзы рукавом, шмыгнул носом и сказал уже гораздо тише: – И, видимо, не зря. Если бы я только был настойчивее и смелее… я должен был её уберечь. Должен!

– Она была беременна… – продолжал говорить сам с собой Евгений, будто пытаясь осознать каждое слово.

– Да, была, – поддакнул Алексей, а потом повернулся и изучил временно затихшую установку Клото. – Ты решил оживить Катю, добавив её существование в константы, ведь так? – обречённо предположил он. – Но ты не знал о ребёнке, чем обрёк его на пограничное существование в виде переменной в расчётах Атропос. И дай предположу, ты, безусловно, не забыл внести своё имя в список констант? – он внимательно посмотрел на растерянного Евгения. – Конечно, ты сделал это. Самовлюблённый баран!

После такого резкого эмоционального всплеска Максимов почувствовал себя крайне истощенным и уставшим. Он взглянул на безжизненное лицо своего бывшего друга, избитого и искалеченного не только физически, но и духовно, на секунду прикрыл глаза и глубоко вздохнул. После чего примостился на полу в паре метров от него, прислонился затылком к шершавой поверхности стены и молча уставился на машину в центре зала, лишь изредка шмыгая носом и утирая проступившие слёзы.

Так они просидели в молчаливой тишине некоторое время, прислушиваясь к тому, как на поверхности клокочут пушки военного конфликта, грозящего уничтожить весь мир, и наблюдали, как содрогались стены от мощных бомбовых ударов.

– Я просто хотел ей помочь исправить свои ошибки, – неожиданно сказал Евгений, не поворачивая головы.

А вот Алексей взглянул на него,