Александр Казанцев - «На суше и на море» - 75. Фантастика

— Значит, они… живые, да?

— Все растения здесь живые, ни одно не умерщвлено радиацией.

— Я не об этом. Деревья ли они?

— Безусловно.

— А как же вы объясните их попытку сбросить вас в пропасть?

— Защитной реакцией от вторжения в их микросферу постороннего организма. Известно, что корни иногда пробивают камень, а листья мимозы, например, свертываются от прикосновения. Любопытно другое. Когда Брегг запутался в паутине ветвей и лиан, его ничто не отбрасывало в сторону. Значит, на верхних уступах каньона у тех же деревьев нет такой защитной реакции, какую природа выработала у них на более глубоких уровнях. Что-то меняется в этом мире вместе с усилением излучения.

— Почему?

— Так сразу не ответишь, надо подумать.

— А делать что?

— Уходить.

V

Когда опять переправлялись через болото на обратном пути, больше молчали. О каньоне никто даже не упоминал, словно бы и не было в их жизни этих зловещих трех дней. Но все обдумывали увиденное, сопоставляли с известными им фактами. Работали по очереди веслом, отталкивались от травяных заслонов, перекликались, закуривали, механически жевали наспех приготовленные Санчесом сэндвичи.

С радостью увидели низко пролетевшую над водой серую цаплю. И тут как прорвало — опять заговорили о пережитом.

— Первая птица за эти дни, — сказал Санчес.

— А вы обратили внимание, что в каньоне нет птиц потому, что нет насекомых, — задумчиво проговорил Женэ. — Вероятно, есть какие-то низшие организмы, приспособленные к растительной пище, а все остальные — хищники. Один пожирает другого.

— А не объяснишься ли ты в конце концов, — упрекнул его Брегг, — мы с Санчесом так и не разобрались, что к чему. Может быть, действительно, споры неземной жизни?

— Видоизмененной — да, но вполне земной, даже ровесницы нашей привычной. Ей тоже, наверное, миллионы лет. Что же приключилось в каньоне в далекую геологическую эпоху? Урановые руды здесь есть. Это теперь мы твердо знаем. Но обычный распад ядер урана принял иные, быстротечные формы. Почему? Не знаю. Я не физик и не химик и могу лишь предположить, что в каньоне не тысячи и не сотни тысяч, а миллионы лет наблюдается очень высокий уровень радиации, изменивший структуру белковых молекул. Так шла эволюция в этой природной колбе, где самовоспроизводящий белковый цикл приводил к образованию молекул-мутантов. Мутации — вот вам объяснение загадок каньона. Именно мутации и взрастили его животный и растительный мир. Отсюда — и свинцовая фольга сороконожки, и безлиственный лес, не поддающийся излучению. Миллионы лет эволюции создали и шаровидные кусты, и прыгающие грибовидные колонии, и выродившиеся до нейлоновой паутины лианы. Все то же, что и в сельве, но все иное, не подвластное радиации и одновременно порабощенное ею, потому что вне ее, за пределами каньона не смогут жить ни деревья-скелеты, ни черепахи-шары. Вот так-то, друзья, не пришельцы и не споры инопланетной жизни, а миллионолетний каприз природы.

— Значит, — начал было Брегг.

— … будем искать урановые руды где-нибудь в других местах, — закончил за него Женэ.

— Что же мы будем докладывать о результатах экспедиции?

— Тут надо крепко подумать, время у нас еще есть. Я уверен, что не надо трогать этот каньон. Он ценен сам по себе! Не как атомное горючее, а как единственный в мире заповедник мутантов…

Еще удар шеста, и плот прочно застревает в черной грязи у берега. Здравствуй, сельва! Женэ смотрит на индикатор и говорит:

— Норма, друзья. Никакой радиации!

Абрамов Александр Иванович. Родился в 1900 году в Москве. Окончил Литературный институт имени В. Я. Брюсова и Институт иностранных языков. Член Союза писателей СССР. Печататься начал в 20-х годах как журналист, театральный критик и как автор повестей и рассказов. В жанре научной фантастики работает с 1966 года совместно с С. А. Абрамовым.

Абрамов Сергей Александрович. Родился в 1942 году в Москве. Окончил Московский автодорожный институт. С 1961 года выступает в периодической печати с репортажами, очерками, критическими статьями. Член Союза журналистов СССР. В соавторстве со своим отцом А. И. Абрамовым опубликовал сборник научно-фантастических рассказов «Тень императора», фантастические романы «Всадники ниоткуда», «Рай без памяти», «Селеста-7000», «Все позволено».

В вашем ежегоднике авторы печатаются четвертый раз.

Юрий Моисеев

ЭКОЛОГИЧЕСКИЙ ПАТРУЛЬ

— …С появлением человека на Земле возникла проблема: жить ли ему в мире с природой, с мудрой осмотрительностью вмешиваясь в ее процессы, или же «покорять» ее… На огромных пространствах вырубались леса. Безвозвратно погибали многие виды животных и растений. Изменялся состав атмосферы, и все чаще тревожил «парниковый эффект»: казалось, еще немного — и начнется необратимое таяние ледяной брони Гренландии, Антарктиды и волны затопят материки. Мировой океан терял свою способность к самоочищению. Все чаще землю опустошали наводнения, циклоны, пыльные бури…

Голос прервался, и я, осторожно повернув верньер, опять настроился на волну Экологического центра.

— …Возникновение всепланетной цивилизации избавило нас от необходимости скрупулезно контролировать чистоту атмосферы, океанов, морей и рек. Теперь не надо поднимать тревогу из-за эрозии почвы в Аризоне или на равнинах Центральной Азии, спасать вымирающие виды животных. Человечество поистине сделало скачок от биосферы к ноосфере, переступив порог «экологического сознания» и вплотную подойдя к «галактическому». Это, наверное, единственный путь в грядущее, логическое условие самой возможности наступления такого «завтра». Пароль будущего! Но ни на минуту нельзя забывать, что оно возникает уже сегодня: мост в завтрашний день создается усилиями всего человечества…

— Алеша, занимай высоту три тысячи метров, — перебивая передачу Центра, ворвалась в наушники шлемофона стремительная скороговорка, — постараемся посадить тебя вне очереди.

Мой гравиплан, преодолевший нелегкий путь в три минуты — скорости так возросли, что давно уже стало бессмысленным измерять расстояние в километрах, — от Заилийского Алатау до Олимпа, сделал перед посадкой круг. Легкое восьмилепестковое здание с овальным вырезом на крыше словно парило подо мной в прозрачном воздухе. По радиусу расходились поля антенн, принимавшие информацию от тысяч спутников-автоматов. Каждый из них «висел» над определенным квадратом Мирового океана или суши, с зеркальной точностью воспроизводя его на экранах глобальной системы наблюдения. На ночной стороне Земли включались инфракрасные системы слежения, выводя на экраны изображение в лучах видимого диапазона спектра.