Светлана Ягупова - Ладушкин и Кронос

— Вы загипнотизировали меня, — догадался Ладушкин.

— Что я, фокусник какой или циркач, — обиделся старик.

— Да-да, вы владеете гипнозом, — проговорил Ладушкин. — Но не в этом дело. Вы очень искусно и образно кое-что объяснили мне. Да, вы правы, фиолетовая темень должна быть развеяна. Но что можем сделать я, вы?

— Многое, — убежденно сказал старик. — Дело в трансноиде.

— Что?! — Ладушкин так и подскочил. — Как вы сказали?

— Дело в трансноиде, — повторил старик. Ничего не объясняя, забросил котомку на плечи и скрылся в зарослях.

В середине декабря, в день, когда выпал первый снег и все вокруг засверкало серебряной чистотой, радио сообщило, что Виолетта облетела Солнце и двинулась к Земле.

Ладушкин наконец-то выбрал время, чтобы занести Галисветову в девятый «Б» книгу о кометах, в которой уверялось, что ничем, кроме гриппа, они не угрожают.

Шел классный час, когда он заглянул в дверь. Увидев его, Юлия Петровна очень обрадовалась. Ей нужно было срочно позвонить мужу, напомнить, чтобы он забрал из прачечной белье, и надо было на кого-то оставить класс. Она подскочила к Ладушкину, за руку подвела его к столу.

Девятиклассники встретили его холодновато, даже Галисветов хмуро смотрел исподлобья. Но Ладушкин не обиделся, понимая, что взрослые дети не любят, когда их часто воспитывают. Поэтому сразу объяснил:

— Я зашел случайно.

— Они стали совсем неуправляемыми, — шепнула Юлия Петровна. — Потом во всю мощь легких крикнула: — Фонарев, на место! — И опять тихо Ладушкину: Наш двоечник.

Узкий, нескладный Фонарев сел на место, неудобно умостив под столом длинные ноги.

— А вы у нас не так давно были, — вызывающе раздалось с последней парты. — О Кроносе рассказывали.

Лагутина открыла было рот, чтобы возмутиться, но Ладушкин жестом остановил ее. Учительница направилась к двери, но на полпути остановилась и кивнула куда-то вверх:

— Вы уж извините, ничего не можем поделать с этой штуковиной.

Ладушкин поднял голову. Под потолком, шурша страницами, плавно парила книга. Ученики заулыбались, поглядывая то на него, то на книгу. Вероятно, она висела там давно, к ней уже привыкли, но сейчас заново восхитились.

— Что это? — запинаясь, осведомился он.

— НЛО, — неуклюже сострила одна из девочек.

— Мой учебник физики, — гордо сказал Фонарев.

— Спонтанный телекинез, транспортация, катапультация, левитация, выпалил Галисветов. — Внезапное проявление кинетической энергии в результате неразрядившегося психического напряжения.

Двоечник Фонарев громко фыркнул.

— Они тут наговорят вам, — махнула рукой Юлия Петровна. — На самом деле никто не знает, что это такое. Директор уже вызвал кого-то из Академии наук. Ну, я пошла. — И она исчезла.

Ладушкин сел за стол, зачем-то открыл журнал. В классе стоял легкий гул.

— Я, конечно, понимаю, чем вызвано это напряжение. — Он подвел глаза под потолок. — А вот попробуйте встряхнуться и, как это делают кошки, расслабиться. Может, спустится?

Раздался смешок и возгласы:

— Уже пробовали.

— Фигушки!

— Пусть летает, даже интересно!

— Мы ведь не кошки!

«Бедные дети, — подумал Ладушкин, — должно быть, Виолетта подспудно влияет на них».

— Ребята, — торжественно сказал он, исполняясь важностью возложенной на себя миссии. — Признайтесь, боитесь кометы?

— Боимся, — хором ответили большие дети.

— Так и знал. — Ладушкин вздохнул. — Ну, что вам сказать?

— Можно я скажу? — подняла руку Столярова.

— Говори.

— Моя бабушка, кубанская казачка, не раз видела в детстве кем-нибудь напуганную лошадь. Лошадь безумно мчалась по станице, никто и ничто не могло остановить ее. Порой неслась прямо к обрыву реки. Но всегда находилась чья-нибудь сильная рука, которая хватала ее под узды и останавливала. Вот так, говорит бабушка, будет остановлена и Виолетта. Не может человечество допустить своей гибели.

— Молодец, Столярова, — похвалил Ладушкин.

— Лошадь остановить легче, нежели мчащийся на всех парах поезд, возразил Алик. — Почему ты сравниваешь Виолетту с лошадью, когда на дворе НТР?

— А я придумала, как спастись пассажирам состава, — сказала комсорг. Надо отцеплять на ходу вагоны. Сначала последний, потом предпоследний.

— Отчего же не все сразу, начиная с головного? — возразил Фонарев.

— А ведь правда, — удивилась такому решению двоечника комсорг. — Но все равно страшно.

— Согласен и на такой вариант, — кивнул Ладушкин. — Однако давайте так рассуждать. Кто мы? Люди? Люди. Лично я не верю в плохой исход. Вот посмотрите. — И, раскрыв принесенную Галисветову книгу, он зачитал список комет, которые грозили концом света много веков подряд.

— Раньше наука была слаборазвитой и плохо предсказывала, — возразил Галисветов.

— Возможно, — сказал Ладушкин. — Но это не значит, что перед лицом опасности мы должны терять человеческое достоинство.

— У меня на будущее большие планы, — буркнул Галисветов.

— Все еще впереди, — сказал Ладушкин, но, чувствуя фальшивую неубедительность своего тона, вскочил и стукнул кулаком по столу: — Да что это вы тут! Лучшие люди Земли мозгуют, как спасти планету! Представьте, что получится: через три месяца Виолетта пролетает мимо или же ее расстреливают из лазерного орудия, а нам все равно, потому что мы уже мертвые. Духовно. Мы так боялись, что не заметили, как умерли со страха. Без всяких комет.

В классе стало так тихо, что было слышно, как под потолком шелестят страницы учебника.

— А ведь правда, — тоненько сказала девочка у окна.

— Может, комета вовсе не комета, а искусственное тело, запущенное какой-нибудь негуманоидной цивилизацией и впрямь с целью психически умертвить землян, а потом превратить в роботов, — предположил староста Алик.

Тут все повскакивали с мест и такое началось, что учебник под потолком закружился в танце, а потом начал стремительно летать из одного угла класса в другой.

Ладушкин стоял, зажав уши ладонями и закрыв глаза. Его неподвижная поза вскоре обратила на себя внимание, и класс стих.

— Знаете, как избавиться от страха? — раздался в тишине басок Лесникова. — Мне один студент посоветовал.

Класс вопросительно обернулся к нему. Лесников вышел к доске, сел прямо на пол и по-восточному скрестил ноги, сложив руки на коленях.

— Надо смотреть в одну точку и ни о чем не думать. Тогда переходишь в план недлящегося. То есть освобождаешься от всех временных координат. — И Лесников уставился в точку, где был расположен левый глаз Столяровой. Девочка покраснела и, смахнув со лба челку, сказала: