Мария Галина - Курортная зона

Лифт снует взад и вперед, выплевывая все новые порции жильцов. Вообще-то в случае землетрясения пользоваться лифтом здорово не рекомендуется, но какой же идиот попрется пешком с шестнадцатого этажа? Так что жильцов у подъезда все больше и больше. Они стоят с детьми и фамильными драгоценностями под окнами, из которых стекла летят даже при легком приморском бризе, и с интересом ждут развития событий.

Хлопает дверь сортира, и в гостиной появляется бледный взволнованный папа.

- Мамочка, - говорит он, - не хочу тебя пугать, но я, кажется, очень болен... Там в унитазе полным-полно жутких красных... Червяков каких-то...

Ленка в ужасе приседает.

- На улицу! - говорит она наконец. - Скорее все на улицу!

"ТЕРМИНАТОР"

"Баба, которую он должен был убить, работала официанткой в таком кафе, а его забросило из будущего, чтобы он ее убил, чтобы она не могла родить ребенка. Он до этого еще двоих убил, но по ошибке. А потом еще один из будущего полез ее спасать, потому что этот ребенок вырос и стал национальным героем и научил их бороться против машин. На самом деле он был отцом этого ребенка, но он этого не знал, потому что ребенок, когда вырос, ему этого не сказал, а специально послал его, чтобы он стал его отцом..."

Так это примерно выглядит в пересказе Луговского. Он вообще любит всякие фантастические боевики, а этот уже второй раз смотрит. Ленка взяла его в прокате специально для Луговского. Сонечка Чехова, например, предпочла бы "Поющих в терновнике", где скачет на гнедом коне к своей несчастной любви Ральф де Брикассар. Но Луговскому как мужчине, а следовательно, существу более уязвимому, следует давать поблажки. Поэтому Соня сидит, сложив ручки, в платье с белым кружевным воротничком и смотрит "Терминатор". Неземное удовольствие, видимо, состоит в том, что этот самый Терминатор стреляет одновременно с двух рук и сам оперирует себе глаз. Фильм держит в напряжении, но смотреть такие вещи - дело не женское.

Я, правда, солидарна с Луговским. Хороший фильм этот "Киндер-убийца", как говорит один мой знакомый четырнадцати лет. Тут ведь в чем фокус - в обратимости времени. Все еще можно вернуть, все изменить. Можно убить, но ведь и спасти тоже можно. А у нас время расплывается, как ржавая лужа после дождя.

Боже мой, лет двадцать, как ты кончил школу с золотой медалью и подавал надежды и тобой гордились твои приличные еврейские родители, а теперь ты никак не можешь защитить диссертацию. А жена у тебя толстая и сварливая, а ребенок мочится в постель. Контора, где ты работаешь, занимается неизвестно чем. А так ли все начиналось?

А те, кто никогда не изменялся, не подчинился этому потоку - не грустно ли выглядят они, эти вечные мальчики, банки данных брэйн-рингов, опора КСП? Вон Коля Губерман, как носил двадцать лет назад черкеску с газырями, так и носит. И до сих пор бессменный консультант всех доморощенных фантастов в городе; правда, на авторстве своем не настаивает, поскольку всякое там авторское право - дело серьезное и забота взрослых, а дети дарят свои произведения миру легко и естественно - как дышат.

Ленка недавно была у него в гостях - комната в коммуналке, на одной площадке с квартирой его родителей, между прочим... На шум открываемой двери выступила старуха в пятнистом на животе фартуке, скептически посмотрела на Ленку, спросила: "Эта девочка таки тоже здесь будет жить?".

И вот мы видим, как Терминатор (воплощение мужского начала, ибо идеальный мужчина - механический мужчина) идет по коридору полицейского участка, стреляя из лазерного пистолета, и красные молнии мечутся во мраке, а несчастная бабенка прячется под столом - она должна выжить и родить национального героя, который...

...Ладно.

Ночью лазали на крышу приморского санатория смотреть в телескоп. Там какой-то губермановский друг работал сторожем. Он сторожил движение звезд и планет, поскольку с крыши шестнадцатиэтажного корпуса гостиничного типа их было гораздо лучше видно, чем с земли. Маленький Марс с надетой набекрень полярной шапкой, Сатурн с крылышками по бокам, Луна - страшная, изъеденная, похожая на гнилую картофелину. А так, вне телескопа, она поднималась красным заревом над морем, в котором тоже было много огней.

Далеко внизу, на игрушечном экране летнего кинозала, шло индийское кино, и героиня пела тоненьким голосом. Отдыхающие смотрели на экран, и никто не смотрел на звезды... Слезли с крыши. Над головой шуршала сухая, жестяная листва. Луна смотрела невинным ускользающим взглядом. Серебряная, новенькая. Не притворяйся, думала Ленка про Луну, я тебя хорошо знаю. Такое чувство близости испытываешь к человеку, случайно выведав его тщательно скрываемый тайный порок.

...А я правда люблю этот фильм. И даже не за возможность поиграть в эту бессмысленную игру со временем. А за неземную простоту сюжета. За то, что на каждую силу находится другая сила, на слепую жестокость человеческое сознательное самопожертвование, за то, что нездешний свет Богоматери осеняет чело разбитной официантки из ресторанчика, и она становится достойной своего национального героя... За то, что легко сориентироваться, кому сострадать, а кого - ненавидеть.

Комната у Сонечки уютная. Абажур для лампы на столике связан ее собственными руками (честное слово), занавески из настоящих кружев, а скатерть накрахмалена. На круглом столике - и коньяк, и коньячные рюмки, как положено, и печенье собственной выпечки. За окном, за кружевной занавесочкой, безумно романтично мерцают огоньки стоящих на рейде судов.

Сонечка не смотрит "Терминатор". Ах, жизнь идет, и даже если комната уютная и огоньки за окном мерцают, что-то ведь все равно не ладится. Всегда найдется что-то, что важнее этих ваших дурацких боевиков. Дурачки, уставились в экран, как будто нашли там смысл жизни. А материя на юбку лежит нераскроенная, у мамы опять мигрень, на даче нужно переклеить обои, о чем этот Луговской думает?

- Васюк, - тихо шепчет она Ленке, - возьми печенье.

Ленка протягивает руку не глядя - и опять смотрит на экран.

Сонечка протяжно вздыхает и поворачивает голову к лампе с вязаным абажуром, и туда, дальше - к окну с кружевными занавесками, и дальше, за окно, и еще дальше.

- Ты чего вертишься? - недовольно говорит Луговской.

"Я не знаю, кто я такой, я не знаю своего имени. Но я иду к цели. Никто не может остановить меня. Единственное, что я знаю, - есть человек, которого я должен убить. Женщина. Я не знаю ее в лицо, я знаю только, что она есть. И мой долг движет мной и зовет меня через пространство и время. Те, кто пытаются остановить меня, - они всего лишь люди, слабые и беззащитные. Я иду. Я... А кто такой - я?"

"...И его глаза без ресниц светились холодным светом".