Фредерик Пол - Парень, который будет жить вечно

Но экспериментировать было приятно, и наконец они выработали наилучший способ: он проникал в нее сзади, Эстрелла обвивала его ноги своими, а он в это время обеими руками держал ее за талию. Тогда все произошло очень быстро.

Потом, по-прежнему обнаженные, они прижимались друг к другу, обнявшись, и молчали. Стэн обнаружил, что ему очень хорошо. Щекой он прижимался к ее уху, а носом — к все еще влажным и пахнущим потом волосам. Немного погодя, не отодвигаясь, она спросила:

— Будем друзьями, Стэн?

— О, да! — ответил он. И они действительно стали друзьями.

Теперь, когда они стали друзьями, особенно совокупляющимися друзьями, переполненный пятиместник больше не казался им тесным. Они часто прикасались друг к другу: любовное похлопывание, случайные касания, когда проходишь мимо, быстрые поцелуи, поглаживание, которое обычно переходило в новое совокупление. Казалось, Эстрелле это нравится. Стэну очень нравилось.

А еще они много разговаривали. О том, каково будет в ядре. О хичи, которые могут там быть (или нет). О том, каково будет вернуться и получить невероятно огромную премию — ведь они будут первыми людьми, посетившими хичи.

— Это будут миллиарды! — восхищался Стэн. — Хватит, чтобы купить имение на взморье, как у Робинетта Броудхеда, со слугами, хватит на хорошую жизнь — и у нас будет полно времени, чтобы наслаждаться ею, ведь у нас будет Полная Медицина.

— Полная Медицина, — прошептала Эстрелла, разделяя его мечту.

— Как пить дать! Мы не состаримся в сорок лет и не умрем в пятьдесят пять. Мы будем жить очень-очень долго и, — он сглотнул, сознавая, что делает важное признание, — мы будем жить вместе, Эстрелла. — Что, естественно, привело к новым нежным поцелуям и к совсем не столь нежному сексу.

У них нашлось о чем поговорить: они вместе листали страницы предыдущей жизни, пропущенные в прежних кратких рассказах. Когда Стэн говорил о смерти матери и о том, что эта смерть сделала с его отцом, Эстрелла взяла его руку и поцеловала. Ее очень заинтересовал его рассказ о жизни в Стамбуле и особенно о самом городе — о многовековой истории могучего христианского Константинополя, о крестоносцах, разграбивших город, о Юстиниане и Теодоре и… конечно, о византийском дворе и Византии. Все это зачаровывало ее. Она ничего не знала ни о Византийской империи, ни о Риме с его императорами, завоеваниями и столетиями мирового господства. Для нее все это было увлекательными древними преданиями, особенно интересными своей подлинностью. Насколько это позволяла память Стэна.

А Стэн, разумеется, еще меньше знал о коренных жителях Америки до ее завоевания белым человеком и после этого завоевания. Это была совсем не школьная история Америки, не история в рассказах отца. У ее племени — с материнской стороны, рассказывала Эстрелла — была собственная история. В прошлом индейцы даже строили грандиозные города, вроде Мачу-Пикчу и величественных сооружений майя на юге или загадочных строений анасази. Но, продолжала она одновременно и гордо, и печально, так было только до появления европейцев: те отбирали у индейцев не только угодья, но часто и жизнь, оттесняли их в резервации на самых неплодородных землях; последовала бесконечная череда сражений и окончательное поражение.

— Нас осталось не очень много, Стэн, — сказала она. — И единственное хорошее, что из этого вышло — но ведь на самом деле это не очень хорошо? — большинство янки сейчас так же бедны, как мы.

Это напомнило Стэну одну неразрешенную загадку.

— Но ведь ты не так уж бедна? Я имею в виду ты лично. Когда произошел этот твой… несчастный случай. Я хочу сказать, что если бы такое стряслось с Таном или с любым другим моим знакомым, никаких выплат бы не было. И уж никак нельзя было бы полететь на Врата. У тебя была Полная Медицина или что-то в этом роде?

Она удивленно рассмеялась.

— У нас вообще не было Медицины. Зато у меня был брат. — И она рассказала: всем известно, что брат убил бы того пистолеро. А муж сестры пистолеро работал бухгалтером бойни. И подправил книги, чтобы она получила выплату. Тем самым он спас жизнь своему бестолковому шурину. — Предполагалось, что это посмертная выплата, но я всех перехитрила. Я выжила. А когда оправилась настолько, что могла путешествовать, взяла остаток денег и с их помощью попала на Врата.

Рассказывала она так печально, что Стэн не мог не поцеловать ее, а это вскоре привело к очень приятным занятиям любовью. Почему бы и нет? В конце концов, у них ведь нечто вроде свадебного путешествия, не правда ли?

Шли дни — десять, двенадцать, двадцать. Стэн и Эстрелла спали в объятиях друг друга и никогда не уставали от этого. Конечно, тело немного затекало. Но одноместные гамаки были сконструированы таким образом, чтобы вместить и рослого мускулистого масаи, и тучного бенгальца, поэтому тощий Стэн и стройная Эстрелла вполне помещались в одном из них и даже могли заниматься любовью. Иногда они вместе играли что-нибудь — странное сочетание звуков, извлекаемых Стэном из трубы и Эстреллой — из флейты, появившейся из сумки. Часто разговаривали. Иногда играли в карты или просто по-дружески молчали. А иногда Стэн проигрывал послание, предназначенное для хичи, — главную причину их присутствия в этом корабле, и, слушая, они гадали, какими могут быть эти хичи. Если они действительно существуют.

Послание было наспех составлено бог знает кем — несомненно, какими-то умниками из Корпорации, а Робинетт Броудхед при этом заглядывал им через плечо. Никакого текста в послании не было. Не имело смысла, поскольку хичи все равно не знали ни одного земного языка. Часть послания составляла музыка: вначале очень мрачная «Патетическая» симфония Чайковского, затем, чтобы показать разнообразие музыкальных вкусов человечества, игривая «Классическая симфония» Прокофьева.

Но в основном послание состояло из изображений. Пустые туннели хичи на Венере. Почти такие же пустые коридоры на Вратах, когда там впервые появились люди. Группа старателей, опасливо забирающихся в пятиместник. Еще одна группа — выходит после путешествия из трехместника, неся молитвенные веера и другие вещи хичи. Изображение колеса Галактики, вид сверху, со стрелкой, указывающей положение Земли в рукаве Ориона. Медленно вращающийся земной шар. Города людей: Нью-Йорк, Токио, Лондон, Рим. Изображения людей за различными занятиями: люди пишут пейзажи, управляют трактором, смотрят в телескоп, в масках окружают постель роженицы, где на свет появляется ребенок. Потом то, чего ни Эстрелла, ни Стэн никогда не видели раньше. Серия снимков огромного плывущего в пространстве объекта, просторное веретенообразное помещение, стены из голубого металла хичи, посередине — гигантский механизм на гусеницах. «Это пищевая фабрика и та другая штука», — догадалась Эстрелла. Потом коридоры, а в них — у обоих перехватило дыхание — странные волосатые существа, похожие на людей. Должно быть, первобытные человекообразные, открытые Броудхедом. И, наконец, снова изображение Галактики с крошечным рисунком пятиместника хичи, который медленно движется от рукава Ориона к ядру. Наверно, это их корабль.