Дженнак неуязвимый - Ахманов Михаил Сергеевич

Прогоревший костер подернулся пеплом, Чени спала, разметав по мхам шелковистые волосы, спал, посапывая, Туал Шихе, а под деревьями стояли люди и смотрели на них. Пятеро бородатых - изломщики, двое безбородых - дейхолы. Все в мехах и коже: кожаные штаны, куртки из волчьих и оленьих шкур, высокие сапога, меховые шапки. И все - с карабинами. Их стволы смотрели на Дженнака.

- Кто такие? — буркнул изломщик старше прочих. На его щеке багровел извилистый шрам, след звериной лапы, и борода в том месте не росла. - Кто, откудова и куда? Говори, сучий потрох! Быстро!

Чени пошевелилась и села, протирая глаза. Но Туап Шихе не очнулся - то ли спал по-прежнему, то ли все еще был в беспамятстве.

- Мы с женой летели из Шанхо в Роскву, - произнес Дженнак на россайнском. - Ваши крыланы сбили воздухолет, и мы свалились в озеро. Все трое.

Чени встала, пригладила волосы и улыбнулась. Ее обаяние действовало на мужчин безотказно: на хмурых рожах изломщиков замелькали усмешки, а у дейхолов рты расплылись до ушей.

- Что-то я имечко твое не расслышал. - Погасив улыбку, изломщик со шрамом уставился на Дженнака.

- Я Джен Джакарра из Шанхо. Взгляни на заряды к своему ружью, добрый человек. На каждом — моя вампа. Головка сокола с раскрытым клювом была отчеканена на гильзах. Неважно, как попали к изломщикам боеприпасы, тайными тропами, в тюках на верблюжьей спине, или из разграбленных армейских складов - так или иначе, изготовили их мастерские в Шанхо и Сейле. Дженнак снабжал не только мятежников - большую часть его товара закупали аситы.

Кажется, имя ло Джакарры было тут знакомо - изломщики опустили оружие, собрались в кружок, забормотали, зашушукались, поглядывая искоса на трех чужаков. Затем главарь промолвил:

   - Жакар из Шанхи - большой хозяин. Всюду его знают, и всяк может назваться его именем. Как докажешь?

   - У меня есть бумаги... - Дженнак потянулся к мешку.

   - Бумаги, мил человек, нам ни к чему, не разбираем мы этих бумаг. - Изломщик поскреб в бороде. - А вот слышали, что Жакар из колдунов будет. Надо, так рысью обернется или там волком... Смогешь?

   - Волком или рысью - нет, неправду тебе сказали. А вот таким...

Дженнак вытянул руку к одному из дейхолов, к тому, что постарше, и в тот же миг черты его начали меняться. Лицо округлилось, скулы стали шире, нос - более плоским, с крупными ноздрями, глаза превратились в узкие щелочки и радужка зрачков была уже не зеленой, а черной. Магия тустла, дар аххаля Унгир-Брена... С той же легкостью он скопировал бы черты изломщика, но предпочел дейхола; отрастить бороду и изменить цвет волос не помогало никакое волшебство.

Дейхольская маска задержалась на его лице несколько мгновений, потом оно стало прежним. Семеро мужчин, потрясенные увиденным, шумно вздохнули. Старший дейхол сказал:

   - Касаты-шаман! Вижу, лесного хозяина вчера отвадил... следы тут свежие... Шаман, как есть шаман!

   - Понятно, - пробормотал главарь, потом ткнул пальцем в Туапа Шихе: - А это что за пес в аситской одежке? Не пристрелить ли?

   - Это мой человек. Расшибся при падении, полечиться бы ему, - сообщил Дженнак. - Я хоть и колдун, а исцелять не умею.

   - Ладно! В стойбище вас отвезем, к атаману. Пусть он решает, кого казнить, кого миловать, - пробурчал изломщик со шрамом. - Пошли! Тут у нас коняги на поляне.

Дженнак уставился на главаря немигающим взглядом.

   - Сейчас пойдем. Вот только имечко твое я не расслышал. Изломщик ухмыльнулся.

   - Тяженя Бочар по кличке Меченый. Вишь, мишка мне памятку оставил. Здоровый зверюга! Три горшка жира потом натопили.

Повернувшись, он зашагал в лес. Захватив мешок и оружие, Дженнак и Чени последовали за ним. Крепкий изломщик тащил на спине так и не очнувшегося Туапа Шихе, остальные замыкали шествие.

Поляна оказалась близко. Там пофыркивали лошади - конечно, не иберские скакуны, напоминавшие лебедей, а мохнатые твари с мощными крупами и копытами величиною в две ладони. У них были пятнистые шкуры - то белое на буром, то бурое на черном. Помнилось Дженнаку, что нрав у этих лошадок свирепый - с медведем и тигром не совладают, но волка пришибут Чени, однако, подошла без опаски к вороному жеребцу, огладила шею, пощекотала за ушами и сказала:

   - На этом поеду, понравился мне. Как зовут?

   - Вечер, - отозвался кто-то из изломщиков. — Только, хозяйка, стерегись с ним! Больно крут!

Но она уже сидела на широкой конской спине, а жеребец, изогнув шею, обнюхивал ее колено и довольно сопел. Сладко, сладко пахла Айчени, дочь Че Куата, арсоланского сагамора!

Туапа Шихе подняли в седло и привязали покрепче, Дженнаку подвели пегого коня, один из дейхолов - тот, что помладше, - наделил всех сухими лепешками и копченой лосятиной. Всадники двинулись в путь, трапезуя на ходу и передавая из рук в руки фляжки с водой и огненным пойлом. Как помнилось Дженнаку, гнали его из меда, березового сока и ольховой коры и называли по всякому, «медвежьим молоком», «самобродом» и «горлодером». Он выпил пару глотков, передал флягу Чени, но та понюхала и отказалась. Они ехали по девственному лесу, огибая буреломы и заросли высоких колючих кустов, спускаясь в глубокие лощины с журчавшими там ручьями, пересекая темные лесные потоки, где вода плескалась у самых стремян и в ней играла рыба. Взгляд выхватывал то белок, скакавших по ветвям, то притаившуюся в развилке ствола куницу, то рыжий хвост лисы, подстерегавшей мышь, то следы царапин на сосне, оставленных медвежьими когтями. На полянах встречались олени, подъедавшие траву и листья, ворочалась в кустарнике дикая свинья с выводком поросят, и где-то неподалеку трубил лось, вызывая на бой соперников. Хищников не было видно, но временами в мягком мху попадался волчий след или отпечаток тигриной лапы.

Все здесь так же, как сотню лет назад, думал Дженнак. Сайберн не менялся, не признавал человеческой власти и если уступал цивилизации, то лишь в немногих местах, разделенных огромным пространством болот, чащоб и гор. Сайберн был похож на северную Эйпонну, на Край Тотемов, Лесные Владения и Мглистые Леса, где обитали варвары, сокрушившие Дом Тайнела. Те же прохладное лето и снежная зима, такие же звери, если не считать кабанов и тигров, те же сосны и кедры, ели и клены, а на севере, у полярных морей, - тундра и льды... Но в Сайберне всего было больше, просторы — необъятнее, земля - щедрее, воды — изобильнее. Тут текли огромные реки, поднимались горы до небес, леса тянулись на тридцать полетов сокола, а с юга лежала степь в десять раз шире тасситской. На востоке шумели волны самого большого на планете океана, на западе вставал Айральский хребет, а за ним начиналась страна россайнов, не уступавшая всей Риканне ни территорией, ни многолюдством, ни поселениями.

Нет, здесь было иначе, чем в Эйпонне! Огромная земля, почти пустая, и рядом с ней - россайны, народ многочисленный и энергичный, привыкший к снегам, дремучим лесам и неограниченной свободе... За свободой, за вольностью, шли они в Сайберн, ломая прежние границы, извергаясь потоком с насиженных мест, и от того называли их изломщиками, извергами, изгоями. Шли на восток много веков, и аситское владычество ничего не изменило. Пожалуй, движение еще ускорилось – в Сайберн уходили все, кто не желал подчиняться заокеанскому сагамору. И хоть считались эти земли колонией аситов, владели они лишь пятью городами, шахтами, где добывалась руда, и Трактом Вечерней Зари. Слишком большой кусок! Захочешь проглотить - подавишься!

Исконное население Сайберна было редким. Обитали здесь племена дейхолов, похожих на эйпонских туванну - такие же широколицие и узкоглазые охотники, вполне миролюбивые, если не посягать на их имущество и жизнь. Пришельцы роднились с ними, учились лесным законам и учили сами - как сеять пшеницу и овес, как разводить коней и птицу, как добывать металл, как строить из бревен дома, а из смоленых досок - лодки. Случалось, ссорились и воевали, что объяснялось несходством темпераментов: дейхолы были неторопливы и обстоятельны, изломщики - быстры и вспыльчивы, как начиненный перенаром шар. Однако уживались, смешивая друг с другом кровь и принимая к себе всяких людей, уже не россайнов, а бежавших из Кита- ны или приходивших из степи, пустынь и южных гор. Многие в этих лесах даже не знали, что обитают в аситской империи, и ни аситов, ни иных уроженцев Эйпонны никогда не видели.