Роберт Хайнлайн - Чужак в чужой стране

— Исключение, — перебил Джубал, — многие их производят, и exempli gratia[43] среди многих — христианские ученые и католики.

— Католики? Вы имеете в виду урдитов?

— Я подразумевал чудо пресуществления[44].

— Хм… Я не могу счесть чудом такую мелочь. Что же касается христианских ученых… если я сломаю ногу, лучше позову хирурга.

— Тогда внимательней смотри себе под ноги, — пробормотал Джубал, — и не вздумай беспокоить меня по этому поводу.

— И не собирался. Нужен мне школьный приятель Вильяма Гарвея[45].

— Гарвей, между прочим, отлично лечил переломы.

— Да, но как насчет его школьных дружков? Джубал, упомянутый вами случай может быть и чудом… Но Майк исполнял сенсационные штуки. Он либо искусный иллюзионист, либо отличный гипнотизер…

— Либо и тот и другой.

— …либо настолько усовершенствовал стереовидение, что изображение не отличается от оригинала.

— Как ты отличишь настоящее чудо от обмана, Бен?

— Это не тот вопрос, на который я с ходу могу ответить. Уж не знаю, что он там использовал, но спектакль был хорош. Один раз там сделалось светло, и появился лев. Он сидел неподвижно, как тот, что у библиотечной лестницы, и вокруг него прыгали ягнята. Лев только помаргивал и зевал. Конечно, Голливуд способен и не на такие трюки, но я чувствовал львиный запах. Хотя и это тоже можно как-нибудь устроить.

— Почему ты так настаиваешь на том, что это обман?

— Проклятье, я просто стараюсь рассуждать здраво.

— Тогда не пытайся заглянуть за кулисы. Веди себя, как Энн.

— Я не Энн. И тогда я вовсе не рассуждал здраво. Я просто наслаждался, и мне было приятно. Майк сделал кучу всевозможных фокусов: тут тебе и левитация, и прочие такие штуки. Патти шепнула, чтобы я оставался, и собралась куда-то отойти. «Майк сейчас сказал им, что те, кто чувствует себя недостаточно подготовленным для следующего круга, могут уйти». Я сказал: «Тогда и мне лучше уйти». Она возразила: «О, нет, милый! Твой круг — девятый. Посиди. Я сейчас». И ушла. По-моему, никто не тронулся с места. Здесь были члены седьмого круга, подготовленные к следующей ступени. Я не заметил, как снова зажглись лампы… и появилась Джил!

Джубал, это вовсе не походило на стерео! Джил отыскала меня взглядом и улыбнулась. Конечно, если артист смотрит прямо в камеру, он смотрит вам в глаза независимо от того, где вы сидите. Но если Майк так здорово все отладил, ему надо это запатентовать, Джил была в каком-то диковинном наряде. Майк стал что-то интонировать[46], частично на английском. Что-то там о Матери Всего Сущего, единстве многообразия, стал называть ее различными именами… и с каждым именем ее наряд менялся…

Увидев Джил, Бен Кэкстон насторожился. Это была не иллюзия, это была Джил! Она взглянула на него и улыбнулась. Он вполуха слушал заклинания, мысленно убеждая себя, что перед Человеком с Марса просто установлен огромный стереобак. Но он готов был поклясться, что может подняться по этим ступеням и коснуться Джил.

Он испытывал большой соблазн сделать так, но это могло поло-мать спектакль Майка. Надо подождать, пока Джил не освободится.

— Кибела!

Наряд Джил моментально изменился.

— Изида!

…и снова.

— Фригг!.. Гея!.. Дьявол!.. Иштар!.. Мариам!.. Матерь Ева! Mater Deum Magna![47] Любящая и любимая, Жизнь неумирающая…

Кэкстон больше ничего не слышал. Джил была праматерью Евой, одетой лишь в свою славу. Огней стало больше, и Бен увидел, что она в райском саду, под деревом, на котором раскачивалась большая змея.

Джил улыбнулась, протянула руку и погладила змеиную голову, обернулась к аудитории и простерла руки.

Кандидаты поднялись, чтобы войти в Эдем.

Вернувшаяся Патти тронула Бена за плечо.

— Бен… Идем, милый.

Бену больше хотелось остаться и чего-нибудь выпить, не отрывая взгляда от блистательной Джил… Но ему хотелось и присоединиться к процессии. Он поднялся и пошел к выходу. Оглянувшись, он увидел, как Майк возложил руки на плечи женщины, шедшей первой… и пошел вслед за Пат, не увидев того, как пропала мантия женщины, едва Майк поцеловал ее. И того, как Джил поцеловала шедшего первым мужчину… и как исчезла его мантия.

— Мы обойдем кругом, — сказала Патти, — чтобы дать им время войти в Храм. Конечно, мы могли бы пройти напрямик, но тогда Майку потребовалось бы время, чтобы снова ввести их в настроение, а ему сегодня и так пришлось здорово поработать.

— Куда мы сейчас?

— Заберем Лапушку. Потом обратно в Гнездо. Если только ты не захочешь принять участие в посвящении. Но ты пока не знаешь марсианского и ничего не поймешь.

— Ну… я бы не прочь видеться с Джил.

— Ах, да. Она просила передать, что сейчас поднимется. Сюда, Бен.

Открылась дверь, и Бен оказался в райском саду. Змея подняла голову.

— Ну-ну, дорогуша, — заворковала Патриция. — Ты всегда была самой хорошей мамочкиной дочкой.

Она сняла удава с ветвей и опустила в корзину.

— Сюда ее принес Дюк, но мне надо было устроить ее на дереве и сказать, чтобы она никуда не убегала. Тебе повезло, Бен, переход на английский бывает очень редко.

Бен тащил Лапушку и потихоньку осознавал, что четырнадцатифутовая змея — нелегкая ноша: у корзины были стальные скрепы. Когда они оказались наверху, Патриция сказала:

— Поставь ее сюда, Бен. — Она сняла гофрированный воротник, отдала его Бену и положила змею себе на плечи. — Это награда Лапушке за то, что она была хорошей девочкой. Она ждет маму, чтобы обнять ее. Мне скоро идти в класс, поэтому я поношу ее, пока не надо будет бежать. Нет ничего хорошего в том, чтобы обманывать змею. Они как дети, они не могут грокать в полноте.

Они прошли ярдов пятьдесят и оказались перед входом в Гнездо. Бен снял с Патриции сандалии и носки после того, как разулся сам. Они прошли внутрь, и Пат подождала, пока Бен раздевался до трусов. Бен чувствовал себя крайне неловко и никак не мог набраться храбрости, чтобы избавиться от последней одежки. Сейчас он был полностью уверен, что одежда в Гнезде была так же не к месту, как шипованные башмаки в танцзале. Предупреждение на выходе, отсутствие окон, уют Гнезда, отсутствие платья у Патриции и ее уверенность, что он поведет себя соответственно — все это говорило в пользу наготы.

Поведение Патриции он не брал в расчет, исходя из предположения, что татуированная леди может иметь не совсем обычные представления относительно одежды, но, войдя в одну из комнат, они прошли мимо мужчины, который шел к ванным и «маленьким гнездам». На нем было одежды даже меньше, чем у Патриции — на одну змею и кучу картинок. Он поприветствовал их фразой: «Вы есть Бог», и прошел дальше. В комнате было еще одно доказательство: фигура, растянувшаяся на кушетке (женщина).