Владимир Ильин - Зимой змеи спят

А вот это уже какой-то выверт с Их стороны. На кой черт Им понадобилось внедрять своего агента к внешнеотдельцам? Ведь, насколько мне известно, в функции Внешнего отдела входит, с одной стороны, отслеживание деятельности Пришельцев на других материках и планетах, а с другой — информационный контроль над аналогичными службами других стран… Здесь что-то не то. Либо Внешний отдел интересует Их лишь как первоначальный этап внедрения своих представителей в Службу, либо они не имеют представления о конкретной деятельности подразделений Службы, либо…

Додумать эту заманчивую мысль Юлов не успел, потому что незнакомец, столь упорно скрывавший свое лицо, продолжал:

— Но пора, наконец, перейти к вопросу, который, надеюсь, заинтересует вас гораздо больше… Ведь каждая сделка — а в нашем случае речь будет идти именно о сделке, и мы не хотели бы стыдливо скрывать ее суть за различными эвфемизмами — предполагает не только обязанности, но и права сторон, их прямую или косвенную выгоду. Иными словами, что же лично вы, Александр Эмильевич, получите от выполнения нашей просьбы?.. Как вы сами-то думаете?

А действительно, подумал Юлов. Чем Они вознамерились купить меня, чтобы ради этого я пошел на попрание своих личных убеждений — ведь, заявляя, что мне не придется поступиться своими идеалами, этот субъект все-таки кривил душой, потому что, по сути дела, то, что он предложил сделать мне, — тоже предательство, и предлагать его мне, честно и с удовольствием отработавшему в Службе без малого двадцать лет, представляет собой авантюризм чистейшей воды, а на авантюристов Они никак не похожи. Впрочем, на шантажистов — тоже… Да и чем меня можно шантажировать — хоть убей, не представляю!.. Богатство, деньги? Но, если Они хоть немного знают меня, то должны отдавать себе отчет в том, что никакими миллионами меня не купишь… и хотя я вовсе не бессеребреник-альтруист, но на жизнь себе привык зарабатывать честно, а не предательством… Что там еще остается из традиционных средств воздействия? Запугивание? Или посул удовлетворить мой зуд познания, предоставив мне кое-какую информацию об Их времени или даже о Их действиях против нас?..

Додумать он опять не успел, потому что инкогнито, прячущееся за рисованный лик, а вернее за безликость, сказало:

— Ладно, не буду вас больше мучить, Александр Эмильевич… Как вы смотрите на то, чтобы изменить свою судьбу? — Незнакомец помолчал и добавил: — Я имею в виду, не последующую вашу жизнь, а — прошлую…

Это было совсем не то, что ожидал услышать Юлов.

— Поймите, мы в состоянии сделать все, чтобы ваша личная жизнь была сейчас совсем другой, — сказал «Персон». — Это для нас не проблема… Вопрос в другом: хотите ли вы сами этого? И что именно вы хотели бы изменить?

Ну, всё ясно!.. Юлов открыл было рот, чтобы с легкостью ответить этому, зарвавшемуся до попытки присвоения себе права и полномочия Господа Бога, субъекту саркастическим отказом, но не произнес ни звука. До него только теперь дошло, какие возможности таит в себе предложение незнакомца…

Нелюбимая жена, дочь-инвалид, карга-теща; дом, из уютного гнездышка превратившийся в арену ожесточенной борьбы амбиций и пропитанный многолетней взаимной ненавистью… Всё это можно будет исправить самым радикальным способом.

Всего-навсего энное количество лет назад надо предотвратить гибель одной милой девушки по имени Светлана. Сколько ей тогда было? Двадцать один, а ему — двадцать три… Они любили друг друга так, как об этом пишут в книгах. Если это правда, что подлинная любовь бывает лишь тогда, когда встречаются две половинки одной и той же духовной сущности, то это был как раз их случай… Наверняка, поженившись, Света и Саша жили бы счастливо, но шанса этого их лишила судьба. И смерть-то, которая постигла Сашину невесту, была такой нелепой, что действительно походила на подлый удар со стороны той старой, завистливой злодейки, которая распоряжается жизнями людей, так что, если бы у кого-то была возможность вернуться в то время, то предотвратить трагичный исход было бы проще пареной репы. Всего-навсего надо было бы не дать Свете съесть тот злополучный огурец, который был выращен не в государственной теплице, а на тайной лесной делянке в зоне химического заражения, возникшей после того, как наш отечественный бхопал в виде березниковского химкомбината взлетел на воздух, отравляя почву и воздух неизвестными синтетическими ядами… Это потом уже, год спустя после Светкиных похорон, тайное стало явным, и состоялся крупномасштабный судебный процесс над огородниками-отравителями, сознательно выращивавшими овощи и фрукты в зоне экологического бедствия, поскольку именно там они мутировали до невиданных размеров и можно было за год снимать по несколько урожаем, как на солнечном юге… А еще через год Юлов познакомился с Лидой. Только теперь ему стало ясно, что уже тогда он не любил ее, и, делая ей предложение выйти за него замуж, всего-навсего повиновался инстинкту самосохранения, потому что иначе погиб бы от бесконечной перемотки в своем натруженном до мозолей мозгу одной и той же пленки воспоминаний…

И вот теперь Юлову предоставлялась заманчивая возможность изменить не только свою судьбу, но и Светкину. Даже если бы ничего путного из их безумной любви друг к другу не получилось, эту девушку все равно стоило спасти — хотя бы потому, что так глупо и преждевременно из жизни не должен уходить никто…

Стоит ли жизнь человеческая того, чтобы ради нее можно было поступиться своими идеалами и убеждениями? И можно ли ради спасения любимого человека предать дело, которому служишь?..

Это были вопросы, на которые с ходу ответ найти было невозможно, и Юлов ощутил огромное облегчение, когда его неизвестный собеседник сказал:

— Впрочем, я вас отнюдь не тороплю, Александр Эмильевич. Тут ведь действительно есть над чем подумать. А время у нас пока еще есть, так что — подумайте как следует…

— И когда вы хотите услышать от меня окончательный ответ? — медленно спросил Юлов.

«Карлсон-Персон» почему-то хохотнул.

— Один мой знакомый говорил так, — сказал он, и по голосу, даже искаженному спецаппаратурой, было заметно, что он улыбается, — «Я не собираюсь ставить вам срока как такового, но завтра утром проверю, как вы выполнили мои указания»…

Шучу, шучу… Думайте на здоровье, Александр Эмильевич, хоть в функциональных обязанностях сотрудников вашей Службы про умение думать ничего не сказано, а записано лишь, что вы и ваши коллеги должны уметь «анализировать, обобщать и делать выводы»… Я с вами еще свяжусь на днях.

И на экране видеофона высветился общепринятый в качестве знака окончания сеанса связи символ двадцать первого века: черный, красный и голубой квадратики, в каждом из которых — римские цифры «X», «X» и «I», только составленные из различных предметов. В мрачно-черном перекрещены меч и копье; в кроваво-красном «Х» образуют скрещенные винтовка и ядерная бомба, а в небесно-голубом прорастает прямой хрупкий цветок, нарисованный пунктиром. Символ этот выиграл конкурс, объявленный ООН на рубеже двух тысячелетий, и придумал его десятилетний мальчик из Ливана, родители которого погибли во время артобстрела…