Влад Савин - Союз нерушимый

Что у Перельмана, помню, сама ведь счастье имела, в кружок к нему ходить! Там на примере мыши и бегемота объясняли, отчего разница в пропорциях — но я на фильме про Кинг-Конга объясню. Если гориллу просто увеличить в десять раз, то сила ее мышц и прочность костей возрастет стократно (квадрат линейного размера, площадь сечения), а вес в тысячу (ну это понятно). И будет выросшая обезьяна все равно что обычная, но попавшая на планету с десятикратной силой тяжести — она там двигаться не сможет, не то что с дерева на дерево прыгать! Так и тираннозавр — видела я на компе какой-то фантастический фильм из тех времен, там этот ящер за машиной скакал как кенгуру! Но тогда у него плоть и кости должны быть какие-то особые — достаточно общалась я с инженерами на Севмаше, и как конструкцию на прочность рассчитывать, понятие имею.

— Простите, товарищи, а вы про метод Герасимова слышали? Как по черепу лицо восстановить? Вижу, слышали. У нас, палеонтологов, задача сложнее — от организмов, живших миллионы лет назад, остались только окаменелости и отпечатки. Однако мы сравниваем кости ископаемых животных с костями современнных. Есть закономерность: животные, приспособившиеся к одинаковым условиям существования, похожи друг на друга. Например, крупные рыбы — акулы и морские звери дельфины похожи формой тела. Внутреннее строение их сильно разнится, но образ их жизни — быстрые движения в толще воды — определяет внешние очертания. Поэтому мы предполагаем, что и вымерший морской ящер ихтиозавр был похож на рыб и дельфинов. Тираннозавр пропорциями скелета похож на современных австралийских кенгуру. Поэтому его рисуют стоящим на задних лапах и опирающимся на хвост. Но задние ноги у него имеют много общего с ногами страуса. Поэтому можно утверждать, что он не прыгал, как тушканчик, а переступал ногами поочерёдно, как современные птицы. И про когти на лапах мы говорим уверенно — на последних фалангах есть характерные уплощения. А вот какой образ жизни он вел и чем питался — есть разные гипотезы. Но его зубы однозначно указывают на то, что он был хищником — они похожи на кинжалы, ими нельзя срывать листья или перекусывать ветки. Зато очень удобно прокалывать и резать шкуру и мясо. Однако хищник должен быстро двигаться, хотя бы накоротке — нападая из засады. Иначе добыча от него убежит.

— А если он был большой гиеной, то есть падальщиком? — сказал Михаил Петрович — как раз такие размеры, пасть и зубы, чтобы сожрать тушу сдохшего бронтозавра или диплодока. И самое то, чтобы отогнать гиен меньшего калибра. Не нужно ему было бегать и охотиться — а лишь найти и съесть. Потому, мог быть и медлительным, ходить вперевалку, как утка — для такого, достаточно.

— Оригинально — сказал Ефремов — такой гипотезы наука еще не выдвигала, насколько мне известно. Но есть другая, что в те времена сила тяжести на Земле была меньше. Потому что планета вращалась быстрее, добавляя к гравитации на поверхности центробежную силу.

— А ведь может быть! — вставил Валентин — если и летающие ящеры были таких размеров? Подсчитано, опять же — не мог птеранодон, размером с истребитель, летать вообще, мощности ему бы не хватило! А если он, как читал где-то, бросался со скалы и планировал, то как же он назад на гору лез? Или он как альбатрос, над морем в восходящих потоках — а как же детей выводил? Хотя, может тогда и состав атмосферы был иной — большая плотность среды, лучше крыло держит.

Разговор плавно свернул в научную сторону. О том, как среда влияет на оптимальную форму живого организма вообще, и разумного существа в частности. Так это же то самое, что было написано в «Звездных кораблях»! А поскольку Михаил Петрович все написанное Ефремовым знал в совершенстве, Юрка тоже многое помнил, да и я читала — то Иван Антонович был приятно удивлен, найти собеседников, предвосхищающих его собственные взгляды.

— Товарищ майор — Ефремов обратился к Смоленцеву — а вы не думали о научной карьере после демобилизации? У вас есть талант, взглянуть на привычное под новым углом. И оригинальное, незашоренное мышление.

— К сожалению, демобилизация мне не грозит — ответил Юрка — служить мне, как при Петре Первом, «пока не увечен, глаз остр и рука тверда». И даже жена моя законная с этим смирилась.

И взглянул на Лючию. Она улыбнулась в ответ, и взяла Юрку под руку. Будто показывая — не отдам.

— Простите за любопытство, вы — гречанка? — обратился к ней Ефремов — Одесса, Крым? Хотя, ваше произношение…

— Италия, Гарибальдийские бригады — ответила Лючия, и добавила гордо — а теперь, гражданка СССР.

— Морская пехота Средиземноморской эскадры — сказал Смоленцев — теперь вот, прибыли за новым назначением, и куда пошлют, не знаем. А война, товарищ профессор, это тоже такое дело — что кто кого передумает, тот и победит.

— Война — заметил Ефремов — глотает самое лучшее. Поймите правильно, товарищи — то что вы совершили сейчас, дело святое. И готов даже признать, что военное дело толкает вперед технику. Но мне искренне жаль, что война, даже в мирное время, забирает у человечества умы. Те, кто мог бы что-то открыть, придумать, изобрести.

— Не всем дано сделать выбор, как вы, между морем и наукой — говорю я — «иди, а море уже навсегда с тобой», так ведь сказал вам Лухманов в двадцать пятом году?

— Откуда вы знаете? Вы знакомы с Дмитрием Афанасьевичем?

— Его знал мой отец — отвечаю я (что истинная правда, он действительно видел, и разговаривал с Лухмановым, когда парусник «Товарищ» стоял у стенки Балтийского завода) — и позвольте, Иван Антонович, дать вам еще один совет. Вы ведь не только ученый, но и пишете рассказы?

— Да! — удивляется Ефремов — но я только собирался отдать их в «Новый мир»? И кто же вам про это сказал?

Вот это ляп! Что ж, придется представиться еще раз, и показать удостоверение — Лазарева Анна Петровна, не только супруга контр-адмирала Лазарева, но и инструктор ЦК ВКП(б), помощник Члена Политбюро Пономаренко, отвечающего за идеологию и пропаганду. После мне с Пантелеймоном Кондратьевичем объясняться — думаю, поймет правильно, я ведь Тайну не раскрыла?

— Иван Антонович, прошу поверить, что ваше писательство, это тоже очень полезное и архиважное дело. Не уступающее по значимости даже вашей палеонтологии. Вы не задумывались, что воспитание юношества (да и не только его), посредством приключенческих, исторических, и даже фантастических книг, значит для всей страны не меньше, чем важное палеонтологическое открытие? Я сама считаю за честь, что Яков Исидорович Перельман был одним из моих учителей. Никоим образом не призываю вас выбирать между — у вас вполне выходит работать на два фронта. И еще совет: сейчас ваш стиль похож на Казанцева, с его «Аренидой» — но мне кажется, вы способны развить и отточить ваш инструмент до большего совершенства. Так что — пишите! И может быть, мы еще встретимся — или кто-то придет к вам вместо меня, когда вы, например, в Союз Писателей решите вступить.