Владимир Ильин - Куб со стертыми гранями

Юноша упрямо тряхнул головой.

— Нет! — сказал он почти спокойно. — Теперь уже поздно. Я уже никому больше не верю, хардер.. Понимаете? Ни-ко-му!.. Может быть, вы и правы, и на этот раз Ли не виновна в том, что вы меня нашли… Но пять раз до этого — вы могли бы поручиться, хардер, что это не она меня тогда закладывала?..

Наверное, мне следовало, не задумываясь, ответить на этот его вопрос, но я почему-то не смог этого сделать.

А в следующую секунду Орнел отшвырнул в сторону нож и схватил со стола, на котором в беспорядке лежала небольшая кучка каких-то мелких предметов, квадратную серую коробочку, уже знакомую мне по опыту погони за реграми.

Скорцезин поднес регр к голове, и его пальцы обхватили коробочку, готовясь нажать красный сенсор пуска.

И тогда, повинуясь мгновенному импульсу, я нажал на спусковой крючок.

Выстрел полыхнул беззвучной вспышкой в тесной комнате, опалив лицо и волосы Лианы Эспераль и отбросив тело Скорцезина в угол. Голова у него сразу превратилась в обугленную головешку, но тело осталось невредимым, и агония юноши была очень непродолжительной…

Мы с девушкой переглянулись, и я шагнул к ней, но тут же остановился, потому что под моим каблуком что-то хрустнуло.

Это был регр. Я раздавил его, наступив, и он превратился в кучку жалких микросхем и чипов, мутных кристалликов и серого порошка. Что-то сверкнуло в этой кучке, и тут же вспыхнул огонь, охвативший останки чудо-прибора.

Люди Меча не солгали. Регр действительно был оснащен детонатором, запускающим механизм самоуничтожения.

Вот только, по большому счету, он мог уничтожить не только себя, но и своего владельца…

А потом Лиана размахнулась, и мою щеку обожгла хлесткая пощечина.

— Что вы наделали, хардер, что вы наделали?! — странным монотонным голосом запричитала она, опустившись на кровать и не отрывая взгляда от тела юноши. — Зачем вы убили его?

— Он хотел сбежать в прошлое, — сказал я. — А его нельзя было туда отпускать… В этом человеке таились весьма кровожадные инстинкты, Лиана. Я знаю, что произошло бы, не появись я здесь… Сначала он убил бы вас и, прихватив с собой ваш регр, ушел бы от полиции. А в последующие два-три месяца он убил бы много других людей — в основном, девочек и женщин, причем действовал бы зверски и нагло, чуть ли не средь бела дня. А от ареста его спасал бы ваш регр… Именно поэтому его окрестили бы Потрошителем-Невидимкой. Он изначально был болен скрытой болезнью, поймите вы это, Лиана!..

Она посмотрела мне в лицо. Глаза ее были сухими, но лучше бы было мне в них никогда не смотреть…

— Вы ошиблись, — сказала обвиняющим тоном девушка. — Будьте вы прокляты, хардер, вы ошиблись!.. Он вовсе не хотел сбегать от вас. Он лишь хотел, чтобы вы застрелили его!..

И когда до меня дошло, что она права, то, ничего не видя перед собой, я побрел к выходу.

Выломанная входная дверь с грохотом сорвалась с петель, едва не ударив меня, и в дверной проем устремились полицейские.

— Что там произошло, хардер? — спросил меня старший наряда. — Вы ранены?

Я слабо махнул рукой и, не оглядываясь, вышел из квартиры.

Как ни странно, но в этой древней развалине еще функционировал лифт на механической тяге, со скрипящими от натуги стальными тросами.

Но я не воспользовался им, а стал спускаться по лестнице.

Когда я прошел уже два марша бетонных ступеней, наверху раздался женский крик, и я поднял голову. В пролете лестницы виднелось лицо Лианы Эспераль, окруженной полицейскими.

— Я все равно этого так не оставлю! — крикнула девушка. — Слышите, хардер?.. Вы можете арестовать и судить меня, можете держать меня под стражей и не спускать с меня глаз день и ночь, но когда-нибудь я снова куплю регр, вернусь в эту ночь и не дам вам убить Орнела!.. И тогда он будет жить, и мы будем любить друг друга всю жизнь!.. Вечно!.. В Новой Зеландии!.. На Мадагаскаре!.. Или где-нибудь еще!..

Мне нечего было ей ответить.

Поэтому я опустил голову и продолжал спускаться вниз пешком по бесконечно длинной лестнице. И на всем протяжении этого трудного и горького спуска меня неотступно преследовал женский голос. Он лился на мою голову сверху так, будто раздавался с неба. И, чем ниже я спускался, тем он всё более становился хотя и неразборчивым, но зато гневным и громким…

1999 г.