Колин Уилсон - Башня

— Может, лучше сходишь поищешь свою жену? Она, наверное, за тебя переживает. — Найл никак не мог привыкнуть говорить о женах во множественном числе.

— Да, пожалуй.

Доггинз, досадливо вздохнув, повернулся в направлении зрительских мест, купол над которыми был покрыт пылью и мусором; местами пыльный осадок имел зловещий красноватый оттенок. Тут снова донесся гулкий раскат, вместе с которым просела еще одна, отдаленная часть склона.

Мостиг, лысый помощник Доггинза, выскочил из подземного кратера, что под зрительскими местами. К удивлению, он улыбался от уха до уха. С коротким смешком он шлепнул Доггинза по плечу.

— Чудесно! Тебя теперь повысят в чине!

Доггинз сердито сверкнул на него глазами, очевидно подозревая, что над ним подтрунивают.

— Ты о чем?

Мостиг понизил голос.

— Они полагают, что все так и было задумано. Я б на твоем месте все так и представил.

Из-под купола высыпала беспорядочная толпа жуков-бомбардиров и окружила Доггинза. Они размахивали щупиками и пронзительно цвиркали — даже Найл понимал, что выражают одобрение. Доггинз поворачивался от одного к другому с ошалелой, блуждающей улыбкой, всем своим видом выражая застенчивый протест. Найл опешил, когда самый крупный из жуков поднял переднюю лапу и возложил ее Доггинзу на голову, сам Доггинз тотчас простерся на полу.

— Что это значит? — шепотом спросил Найл у Мостига.

Мостиг наблюдал за происходящим так пристально, что пришлось повторить вопрос.

— Это значит… значит, что он говорит: дескать, относимся к тебе, Доггинз, как к равному, — выговорил наконец Мостиг. Он сам, похоже, не мог поверить своим глазам.

— А это что, большая честь?

— Какой разговор! Это все равно что… взять и короновать.

Доггинза подтолкнули, чтобы вставал на ноги, и он сделал это со смиренной покорностью. Найл на секунду повстречался с ним глазами и испуганно удивился стоящей в них горькой муке.

Дым понемногу начал рассеиваться, жуки и люди расходились со зрительской площадки. Лукреция, стряхивающая пыль со своей черной тоги, готова была разрыдаться. Лица у остальных жен и ребятишек были тоже совсем унылые. Увидев, что мужа обступили жуки, Лукреция взглянула с интересом, а когда вслушалась в высокое цвирканье, лицо ее выразило восторженное изумление; затем она, похоже, вообще перестала верить своим глазам. До остальных жен и детей тоже дошло, что происходит нечто важное, и они также приумолкли, навострив уши. Когда жуки повернулись уходить, Доггинз снова распростерся на земле и лежал, не поднимаясь, пока они не скрылись. К поднявшемуся мужу уже спешила Лукреция; подбежав, обвила ему руками шею, остальные жены и детвора стайкой стеснились вокруг.

— Эх, везет же кому-то с рождения, — пробормотал Мостиг Найлу на ухо.

Найл искал глазами Одину, через минуту увидел ее в толпе, потоком сходящей со зрительской площадки. Она, судя по всему, тоже разыскивала его. Найл начал протискиваться в ее сторону. Но не успел пройти и нескольких метров, как кто-то сзади схватил за руку. Доггинз:

— Не уходи. Мне надо тебя на пару слов.

— Хорошо. Только сначала переговорю с той вон служительницей.

Он махнул Одине, но та смотрела в другую сторону.

— Успеешь, — нетерпеливо перебил Доггинз.

Он крепко взял Найла за обе руки и решительно повел его в сторону эстрады. Она надежно скрыла их от толпы.

— Та Крепость — ты можешь мне показать, где она?

— В общем-то, могу. Только надо изобразить план.

— Да ну его, план. Ты провести меня туда можешь?

Найл посмотрел на него в замешательстве, такая напористость сбивала с толку.

— Но это же в городе, в квартале рабов.

— Знаю, знаю, — кивнул Доггинз нетерпеливо. — Так берешь меня?

— Когда? — Найл думал об Одине.

— Нынче вечером.

— Извини, но это невозможно.

— Почему? — не сказал, взвыл от отчаяния Доггинз.

— Потому что я обязан вернуться к паукам.

Доггинз потряс его за плечо.

— Ты о чем говоришь, дурище? Я же сказал, что все беру на себя.

— Но это было до того, как вон та служительница…

Доггинз досадливо застонал.

— Ты хочешь сказать, что взят под стражу?

— Не совсем так. Просто я ей обещал…

— Что между вами двоими происходит? — Найл смущенно отвел глаза. — А я вижу, и впрямь что-то заварилось.

— Она хочет взять меня в мужья, — тихо сказал Найл, словно извиняясь за Одину.

Доггинз, к удивлению, издал облегченный вздох.

— Слава богу! — Он хлопнул Найла по плечу. — В таком случае, коль ты ее будущий муж, она не подставит тебя раскорякам, да?

— Но она просит, чтобы я вернулся, и я обещал…

— На этот счет все в порядке. Ты можешь это сделать завтра. Ведь ты привел сюда рабов нынче утром, так что вечером вести их назад тоже тебе, верно?

— Рабов-то? — Найл растерялся.

— Так точно, рабов. — Доггинз лукаво подмигнул.

Тут до Найла стало доходить, что у того на уме, и его пробрало волнение. От нарождающейся надежды сердце забилось быстрее, Доггинз же истолковал это как нерешительность.

— Давай-давай, тут делов-то!

Найл глубоко вобрал воздух.

— Мне бы вначале переговорить с Одиной.

Доггинз стиснул ему руку.

— Я сам пойду ее приведу.

Пока Доггинз ходил, ум юноши метался. Он сам не смел поверить, что все складывается так удачно, в облегчении была доля сомнения. Несколько часов назад он размышлял, как склонить Доггинза к взаимодействию, а теперь, похоже, тот шел на это сам, совершенно добровольно. Вопрос был лишь в том, что подвигло его на такой риск.

Одина пришла одна. Едва увидев ее, Найл понял, что она сделает все, о чем бы он ни попросил. Вытянув руки, он взял ее ладони в свои, а Одина обняла его за шею.

— Слушай, мы нынче собираемся на вечер задержаться здесь, — сказал он. — Тебе это не запрещается?

Она покачала головой.

— Хорошо. А то я уже обещал Доггинзу, а от своего слова тоже отказываться неудобно.

И без того было понятно, что в объяснениях нет смысла: она согласится со всем, что он ей скажет.

— Другие служительницы тебя не хватятся?

— Нет. Мы можем оставаться где угодно.

Одина поцеловала его частыми мелкими поцелуями, и у Найла в голове сложился почему-то до смешного неуместный образ: вспомнилось о крохотной ложноножке, пытающейся обвиться вокруг пальца. Образ мелькнул и пропал, а Одина вот она, прижимается, да нежно так! Просто прелесть.

Из-за края эстрады вынырнул Доггинз, так неожиданно, что они оба вздрогнули.

— Прошу прощения, — улыбнулся он виновато. — Пора идти.