Роберт Хайнлайн - Утраченное наследие

— Я люблю холодную погоду, мадам.

Пройдя между двумя большими валунами, он, казалось, скрылся в горе. Джоан и Фил последовали за ним и очутились в коридоре, который шел наискосок внутрь горной породы. Завернув за угол, они попали в восьмиугольную гостиную с высоким потолком, отделанную мягкой древесиной светлого цвета. Окон не было, рассеянный неяркий свет исходил из какого-то невидимого источника. Одну сторону восьмиугольника занимал большой камин, в нем приветливо потрескивали дрова. На полу, вымощенном плитами, не было ковра, но ногам было тепло.

Старик остановился, не опуская своей ноши, и кивком указал на уютные сиденья — три кушетки, тяжелые старинные кресла, шезлонг.

— Устраивайтесь поудобнее, друзья. Я должен убедиться в том, что о вашем спутнике позаботятся. А потом принесу вам что-нибудь на ужин. — И он вышел через противоположную дверь.

Фил и Джоан переглянулись.

— Ну, — сказал Хаксли, — что ты об этом думаешь?

— Мне кажется, мы нашли свой второй дом. Здесь просто шикарно!

— И что мы будем делать?

— Я подвину вон тот шезлонг к камину, сниму ботинки, согрею ноги и высушусь.

Когда Эмброуз вернулся, минут через десять, его гости с блаженным видом грели у камина ноги. В руках у старика был поднос, а на нем тарелки с горячим супом, булочки, яблочный пирог и крепкий чай.

— Ваш друг отдыхает, — сказал хозяин, составив блюда с подноса на стол. Не стоит тревожить его до утра. Когда подкрепитесь, в коридоре найдете спальни со всем необходимым. — Он указал на дверь, через которую только что вошел. Вы не ошибетесь: это ближайшие освещенные комнаты. Спокойной ночи, друзья. Он взял поднос и повернулся к выходу.

— Э-э… послушайте, — нерешительно начал Хаксли. — Мы очень вам благодарны, мистер… э-э…

— Не за что, сэр. Меня зовут Бирс. Эмброуз Бирс. Спокойной ночи. — И он ушел.

Глава 5

«…КАК БЫ СКВОЗЬ ТУСКЛОЕ СТЕКЛО…»

Выйдя наутро в гостиную, Хаксли увидел, что на маленьком столике приготовлен основательный завтрак на троих. Пока он поднимал с тарелок крышки и размышлял над тем, требуют ли правила приличия подождать остальных, в комнату вошла Джоан. Он поднял голову.

— Привет, малышка! Здесь неплохой стол накрыт. Взгляни. — Он поднял крышку с одной тарелки. — Хорошо спала?

— Мертвым сном. — Она присоединилась к обследованию содержимого тарелок. Да, наш хозяин понимает толк в еде. Когда мы выходим?

— Когда соберемся здесь все втроем, наверное. Вчера ты была одета по-другому.

— Нравится? — Она медленно повернулась вокруг, покачиваясь, как манекенщица. На ней было жемчужно-серое платье, доходившее до самых пят. Высокую талию подчеркивали два серебряных шнурка: они проходили между грудей и обвивали талию, как пояс. Обута она была в серебряные сандалии. Во всем ее одеянии было нечто старинное.

— Шикарно. Почему это девушкам всегда больше идут простые одежды?

— Простые… хм! Если ты можешь купить такой наряд на Уилширском бульваре за триста долларов, оставь мне адрес магазина.

— Привет, ребята. — В дверях стоял Коуберн. Они оба уставились на него. В чем дело? Хаксли внимательно осмотрел друга:

— Как твоя нога, Бен?

— Об этом я как раз хотел спросить у тебя. Долго я был без сознания? С ногой все в порядке. Может, она вовсе и не была сломана?

— Признавайся, Фил, — поддержала Коуберна девушка. — Ты ее осматривал, а не я. Хаксли дернул себя за ухо.

— Она была сломана — или у меня совсем крыша поехала. Дай-ка посмотрю.

Коуберн, одетый в пижаму и купальный халат, задрал штанину и показал розовую, совершенно здоровую голень. С силой ударив по ней кулаком, он сказал:

— Видите? Даже синяков нет.

— Хм… Не так уж долго ты был без сознания, Бен. Всего лишь одну ночь. Часов десять-одиннадцать.

— Чего?

— Честное слово.

— Этого не может быть.

— Я с тобой согласен. А теперь давайте позавтракаем. Они ели в молчании, задумавшись; каждый чувствовал настоятельную потребность найти какое-то разумное объяснение происшедшему. Потом, как по команде, все трое подняли от тарелок глаза. Хаксли первым нарушил молчание:

— Ну… Что скажете?

— Мне все это снится, — предположила Джоан. — Нас занесло вьюгой, мы умерли и попали в рай. Пожалуйста, передай мне джем.

— Это невозможно, — возразил Хаксли, передавая джем, — иначе Бена бы с нами не было. Он прожил жизнь во грехе. Но если серьезно, то некоторые события все-таки требуют объяснения. Давайте перечислим их. Во-первых, вчера вечером Бен ломает ногу, а сегодня утром она уже здорова.

— Погоди-ка: мы абсолютно уверены, что он сломал ногу?

— Я уверен. Да и хозяин наш в этом, похоже, не сомневался: иначе зачем бы он тащил этого бугая на руках? Во-вторых, наш хозяин обладает внутренним зрением либо сверхъестественным умением ориентироваться в горах.

— Кстати, о внутреннем зрении, — сказала Джоан. — Кто из вас пробовал осмотреться и определить размер этих помещений?

— Я не пробовал, а что?

— Я тоже не пробовал.

— И не пытайтесь. Я пробовала — это невозможно. Мое восприятие не проникает за стены комнаты.

— Хм… пусть это будет в-третьих. В-четвертых, наш хозяин называет себя Эмброуз Бирс. Он хочет сказать, что он тот самый Эмброуз Бирс? Ты знаешь, кто такой Эмброуз Бирс, Джоан?

— Конечно, я девушка образованная. Он исчез еще до моего рождения.

— Именно. Когда началась первая мировая война, Если он тот самый Эмброуз Бирс, ему уже больше сотни.

— А выглядит лет на сорок моложе.

— Н-да. Оставим вопрос открытым. «В-пятых» включает в себя сразу несколько вопросов: почему наш хозяин живет здесь? Откуда взялся этот странный гибрид роскошного отеля с пещерой? Как может один старик управляться с таким хозяйством? Кто-нибудь из вас видел здесь еще хоть одного человека?

— Я не видел, — сказал Коуберн. — Меня кто-то разбудил, но это, наверное, был Эмброуз.

— А я видела, — заметила Джоан. — Меня разбудила какая-то женщина и подарила мне платье.

— Может, миссис Бирс?

— Не похоже. Ей не более тридцати пяти лет. Правда, мы не познакомились; она ушла раньше, чем я окончательно проснулась.

Хаксли перевел взгляд с Джоан на Коуберна.

— Ну так что мы имеем? Сложи все вместе и выдай ответ.

— Доброе утро, мои юные друзья! — Бирс стоял в дверях, и его глубокий низкий голос заполнил всю комнату. Трое друзей вздрогнули, как будто их застали за каким-то непристойным занятием.

Коуберн первым пришел в себя. Он встал и поклонился.

— Доброе утро, сэр. Вы спасли мне жизнь. Боюсь, любые слова благодарности будут недостаточны. Бирс ответил церемонным поклоном.