Владимир Михайлов - …И всяческая суета

– Понимаешь, Павел Никодимович, какая беда вышла, – говоря это, она глядела в чашку с таким видом, словно надеялась найти на дне по меньшей мере три рубля, – тут это… – Не найдя трешки, она с последней надеждой перевела взгляд в окно. – Ах, батюшки, мальчишкам в школу идти, а они на качели залезли! Ты бы приструнил их, Павел Никодимович, а то видишь, какая растет смена…

– Имею в виду, – откликнулся Тригорьев казенным голосом и так же продолжал: – Но не будем, Револьвера Ивановна, отвлекаться от дела. Какая же это беда у вас вышла? Объяснитесь.

– Да потерял он паспорт, когда возвращался. Или украли, кто его знает. И паспорт, и деньги последние, и вообще все дочиста. Ехать ведь далеко пришлось, ну, выпил с попутчиками, а ему, хворому, много ли надо…

– Taк-так, – молвил Тригорьев почти уже совсем строго. – Заявление об утрате паспорта подали уже?

– Да когда же, батюшка мой? Вчера только приехал…

– Когда же собираетесь? Сегодня?

– Сегодня подадим, Павел Никодимович, непременно.

– У него что же – справка с собой есть?

– Какая справка?

– Обыкновенная, по форме: такой-то прописан и проживает там-то…

– Так еще не прописан он тут.

– Значит – оттуда нужна справка, где он все это время жил.

– Напишем туда, напишем, – из последних уже сил боролась Револьвера Ивановна. – Но пока туда напишем, пока ответят – ты уж дай ему пожить спокойно, не чужой ведь человек, мне он сын, Бинке – муж законный…

– Гм, – издал Павел Никодимович, выражая как бы сомнение.

– Да ты что – мне не веришь, что ли?

– Ладно, помогу вам, Вера Ивановна, – сказал Тригорьев, как бы входя в положение. – Милиция поможет. Вы мне назовите то место, где он жительствовал – адрес, название и прочее, – и мы по своим каналам их милицию запросим. Хоть по телефону. Подтвердят – и не буду вас беспокоить до самой справки.

– Да вот – не помню я, там название какое-то секретное.

– Ну, – сказал Тригорьев, – от милиции секреты бывают разве что у правонарушителей. Не можете вспомнить – придется Андрея Спартаковича будить, чтобы достичь полной ясности.

Сказав это, участковый решительно встал с табуретки, вышел в тесную прихожую и твердо стукнул в ближайшую дверь.

– Гражданин Амелехин! Выйдите-ка на минутку!

Дверь распахнулась сразу, будто в комнате только и ждали такого приглашения. И в самом деле, Амелехин был уже, в общем, готов к разговору – уже в брюках, хотя и в нижней рубашке.

– Гражданин нача-альник! – провозгласил он едва ли не радостно. – Кто бы мог подумать! Я Амелехин, я, не сомневайтесь!

Тригорьев отступил, и Андрей Спартакович вышел в прихожую, аккуратно, без стука затворив за собою дверь.

– Жена спит еще, – пояснил он. – Утомил я ее.

– Дело молодое, – поддакнула старуха из-за милицейского плеча.

– Пройдемте на кухню, побеседуем, – предложил участковый.

– Это мы с радостью. Мать, сообрази поесть чего-нибудь. И пошарь там…

– Шарить не надо, – остановил Тригорьев. – Разговор будет короткий – если темнить не станете.

– Я тут весь, как на ладошке, – сказал Амелехин. – Чист, как малое дитя. А кто старое помянет, окривеет. Верно, гражданин начальник?

– О старом не будем, – согласился Тригорьев. – Хватит и новостей. Попрошу предъявить документы.

– Еще не обзавелся, – сказал Амелехин и развел руками. – Да вам же мамаша объяснила, как и что было.

– Вот и оденьтесь, пройдемте со мной, там напишете все ваши объяснения и заявления, а милиция их рассмотрит и решит.

– Да что ж тут решать?

– А то: поверить ли вашему объяснению или задержать, как проживающего без документов, и поступить соответственно…

– Гражданин начальник! – сказал Амелехин убедительно. – Да что я, паспорта не достану? Век свободы не видать…

– Не только в паспорте дело, – сказал Тригорьев. – Вы и о том напишете, зачем вчера, едва успев приехать, направились в известный вам кооператив. Уж не документы ли заказывать туда ходили? Фальшивые, понятно? Признавайтесь откровенно и сразу, вам же легче станет, как только ясность наступит. С кем вели переговоры? Кто вас на этот кооператив навел? Ну? Ну?

– Нет, – возразил Амелехин, – чего не было, того не было, что ж попусту на людей катить…

– Зачем же туда ходили?

– Ну значит, надо было. Пришел и ушел.

– Пришли и ушли, да. – Тригорьев наклонился к самому уху Андрея Спартаковича. – А тело осталось.

– Да вы что? Какое еще тело?

– А то. Которое в ванне. Почем вас наняли человека убить?

– Да Христос с вами! – На этот раз Амелехин возмутился совершенно искренне. – В жизнь мокрухой не занимался, а сейчас тем более мне не в цвет…

– Вы мне не лепите горбатого к стенке!

– Да я хоть по-ростовски побожусь…

– Кто же его завалил?

– А я почем знаю?

– Тогда зачем же туда ходили? Давай-ка, Доля, рассказывай все по порядку, как было…

Х

Так начали этот день три – отнюдь не главных, впрочем – героя нашего повествования. Но и остальные не дремали.

Землянин, например, в то самое время, когда разговор между участковым уполномоченным и двумя поколениями Амелехиных вошел в самую интересную свою фазу (где и был нами прерван), находился на приеме у народного депутата. Их собеседование тоже не лишено интереса, и мы постараемся воспроизвести его как можно точнее.

Депутат был очень занят, потому что входил в одну из комиссий Верховного Совета, имевшую своей задачей – разработать такую систему налогообложения, какая как можно скорее привела бы к полному прекращению любого производства и таким образом сделала бы жизнь в стране намного проще, а следовательно – совершеннее, ибо давно уже известно, что все совершенное – просто. Тем не менее, несмотря на свою погруженность в налоговые проблемы, депутат старался выслушать каждого посетителя по возможности внимательно – в том числе и Землянина, который постарался изложить свое дело как можно короче и понятнее.

– Так, – сказал депутат, когда кооператор закончил. – Это все очень интересно. Но я считаю, у вас нет никаких оснований ходатайствовать о снижении налоговой ставки.

– Но я же вовсе не об этом ходатайствую!

– Гм. Тогда я не понимаю…

– Я хочу, – сказал Землянин, – чтобы вы помогли. Не мне. Старому человеку, прожившему нелегкую и честную жизнь и сейчас оказавшемуся в сложном, я бы сказал, даже драматическом положении. В конце концов, она – советская гражданка, этого у нее никто не отнимал, не лишал, и она требует лишь своих законных прав, гарантированных Конституцией СССР.

– Ага, – сказал депутат. – Она проживала за границей, будучи гражданкой СССР? Да-да, вы говорили, что она отсутствовала десять лет… Скажите, а она получала там какой-то доход? А налог с него она уплачивала? Я имею в виду не их, а нашим финансовым органам. В рублях или в валюте? В какой именно? С нее взяли слишком много? В чем конкретно проблема?