Олег Тарутин - Старуха с лорнетом

"Что ж это? - думал Митрохин.- Что? Почему мне так невозможно, необъяснимо все удавалось сегодня? Что это - случайное везение? Непрерывная цепь случайного везения?.." Он вспомнил первое, искреннее изумление Бочко-Задонского, когда положил ему на стол тот самый четвертый вариант. Ну ясно же - он просто не ожидал от Митрохина такого. И никто небось не ожидал. Это мог сделать только Серега Пересветов, только он один из всей их группы. А Серега заболел как раз... Митрохин вспомнил затем непроизвольно сорвавшуюся фразу Николая Павловича на выставке: "Как вы, неспециалист..." - и так далее. И - презрение ученого к самому себе. Он, Митрохин, опять ухватил, чужое. Чужое, чужое! А эти прыжки, черт бы их побрал? Эта прыть, чемпионство это в кедах?.. Любимец публики... И второе место у поскучневшего, хмурого перворазрядника Сергеева, Сергеева, который до сих пор ходит на тренировки. Чужое, и тут чужое! А Стебликова? Наверняка ведь у нее кто-то был, есть кто-то, у такой красивой, веселой? Ведь любила она наверняка кого-то до сегодняшнего вечера. Ведь не его же, Митрохина, в самом-то деле. Опять - чужое? Он сказал ей: "Привет папе...", а она? Что она хотела сказать перед этим: "До завтра"? "А что будет завтра, Боб? Что будет завтра, конструктор-самородок, инковед-самородок, чемпион-самородок, что? Ох и выпил бы я сейчас, ох и выпил бы! И - никого..." Митрохин скрипнул зубами, замотал головой.

В дверь деликатно позвонили.

Он встал, постоял, охватил лицо ладонью, потом отомкнул дверь и увидел соседа.

-Отдыхаешь?-спросил Прокопыч.-Не помешал?

-Какое там помешал!-обрадовался Борис.-Входите, пожалуйста.

- А я вот с "дружком",- подмигнул Митрохину сосед,- за шкирку его приволок.-И он протянул Борису банку кофе.- Растворимый,- гордо сообщил Митрофан, - как ты непьющий...

- Можно и с дружком,- сказал Митрохин,- это даже хорошо, что с дружком. Мне бы сегодня и покрепче "дружок" подошел. Вы проходите в комнату, Митрофан Прокопыч, располагайтесь, я сейчас на кухне все приготовлю и сюда приду.

- А чего ж в комнате огород городить? Аида на кухню,- предложил сосед.

- Аида,- согласился Митрохин.

- По-холостяцки, по-соседски,- наклонившись, чтоб пощекотать Векшу, прокряхтел старик.- Ах ты, шельма ты этакая, Вешка ты полосатая! А я, брат, к кофею этому не привык, не развезло бы, хе-хе-хе...

...Потом они сидели на кухне, попивая кофеек, и соседа, удивительное дело, действительно явно развезло от непривычного напитка. И сосед душевно жаловался Митрохину на одиночество: всех, мол, своих растерял в войну, и сам контуженный и раненный-перераненный, и вот заносит его за счет контузии временами; такие закидоны бывают, что и сам потом не рад. И ни в каких таких суровых заведениях он отродясь не работал, а на пенсию ушел из вахтеров Института геологии, знаешь,- на Мойке?

- Так что ты, Боря, сердца на меня не держи. А вот женить тебя, Боря, давно пора - непорядок. Ни жены, ни детей. Ну и правильно, ну и верно, и не буду я больше никогда эту заразу пить, чем заборы красят. Будем мы с тобой, Боря, кофей теперь пить. Главное, есть он всегда, простой-то. Полны полки. Кому он нужен? А нам с тобой-нужен! Будем пить и будем оба здоровы! А крепкий кофей-то этот, а? Жуть! Поглажу вот твою Вышечку и пойду... Ах ты, шельма полосатая, ах ты, Вошка-хвостатая!- Пусть банка тут у тебя стоит, до следующего раза. Ну, прощай, Боря. Справедливый ты человек, без закидоноз...

...Четверть часа спустя Митрохин уже спал. Заснул, несмотря на крепчайший кофе, которого выпили они с Прокопычем чуть ли не полбанки.

Спать-то он спал, но не давало ему возбуждение провалиться до утра в пустоту и безвременье. Сны одолевали Бориса Митрохина, ох одолевали...

"Странно, очень странно, Борис Сергеевич,- во сне, как наяву, качал головой Бочко-Задонский, кудрявый и красивый, как на фотографии молодых лет.- Может быть, все-таки эту идею подсказал вам Сергей Иванович? Вы бы уж признались, Борис Сергеевич, чего уж там... А то, знаете ли, неэтично, некорректно как-то - чужое присваивать. Конструктор вы, конечно, неплохой, пользовались заслуженным уважением коллектива, но..."

А Ирочка Стебликова при этом смотрела на Митрохина с состраданием и сожалением.

"Именно - некорректно и неэтично,- продолжил, сменив отснившегося Задонского, - Пласкеев-американист, Андские индейцы - моя специальное. И графическая копия Инти изготовлена по моей просьбе. Может быть, уже сегодня я бы и сам догадался соединить жезлы. Ах зачем вы, товарищ Маркович, привели на выставку этого неспециалиста!"

"Мое дело - техническое обслуживание! - отвергая обвинение, вскидывал ладошку Арон.- Ну, привел. Ну, предоставил возможность. Откуда же я мог знать, что он покусится на чужое?"

И опять Ирина смотрела на Митрохина с жалостью и сочувствием.

"Пры-ы-гун!...- цедил сквозь стиснутые зубы неотчетливо видимый олимпиец Гривосвятов.-Только тренировку сбил мне, паразит! Чужие успехи спать ему не дают! Допингу небось наглотался! Пусть-ка он при мне свою прыть покажет! Там же, на "Комете"! А вы, Иван Герасимыч, сразу же: тю-тю, мур-мур, и познакомиться, и узнать..."

"Да я же, Игорек, так и думал - допинг. Откуда же иначе в таком-то возрасте такая поразительная прыгучесть, такая стабильность прыжка? И потом этот самый Валера-из-ихнего-месткома меня с панталыку сбил. Вот этот самый..."

"А я знал? - орал Валера.- А кто знал? Хороший вроде мужик, кто ж его знал, что он допингу наклюется?"

И смотрела Ирина на разоблачаемого Митрохина все с тем же выражением, и порывалась было к нему, и протягивала было руку, но тут же опускала ее, словно желая его защитить, ободрить среди справедливого этого судилища и не решаясь этого сделать.

Допинг, допинг... Сладкая конфетка... Одуванчик, пробивающий асфальт... Так вот оно что..

"Чепуха это, милый юноша! Уверяю вас - несусветная чушь. Да не верьте вы им!" - сказала вдруг возникшая в митрохинском сне Татьяна Антоновна и навела на него свой лорнет.- Очень уж вы совестливы, Борис. Ни у кого ничего вы не взяли: ни на работе, ни в музее, ни на стадионе, ни в аллее. Сегодня вы сделали то, на что вы были способны всегда. Боже мой, ну что ж тут особенного? Вы-хороший инженер, вы-наблюдательный человек, вы - не чужды спорта, и у вас, кстати, есть явная способность к прыжкам в высоту. Вспомните, что говорил вам еще на первом курсе тренер по баскетболу. Так почему бы вам не подняться однажды до своих вершин: в специальности, в наблюдательности, в спорте? Да и почему непременно только однажды?"

"Но завтра-то что будет? Завтра?" - беззвучно дергались во сне губы Митрохина.

"А завтра будет завтра,-отвечала Татьяна Антоновна, убирая в ридикюль лорнет и вынимая оттуда Диккенса.- А потом - послезавтра, и так далее. И ничего плохого не произойдет. С чего бы? Не правда ли, Ирина?"