Андрей Щупов - Тропа поперек шоссе

-- Да... Значит, потасовок теперь не будет, -- с непонятной интонацией протянул дядюшка Пин.

-- А ты этому не рад? -- я обернулся к дядюшке.

-- Рад-то рад... -- Дядюшка отвел взгляд в сторону, затеребил пальцами жиденький ус.

-- Отвечай честно: считаешь, мы поступили неправильно? Так? И все эти остановки с мордобоем и кровью имели смысл? Отвечай же! -- я намеренно повысил голос, желая вовлечь в диспут окружающих.

-- Не знаю, -- дядюшка упорно увиливал от ответа. -- Но так никто и никогда раньше не поступал.

-- Откуда ты знаешь, поступал или нет? Может, были до нас и другие?

-- А если и не было, -- вмешался Лис, -- разве плохо оказаться в числе первых? Не было прецедента, теперь есть!

Никто не поспешил поддержать нас, но не поддержали и нашего собеседника. Дядюшка Пин окончательно стушевался.

-- Понимаете, ребятки, жизнь такая штука. Ничего не предскажешь заранее...

-- А разве мы норовим предсказать? Вам же всем лучше будет! Еще спасибо потом скажете!..

Дядюшка несогласно замотал головой, но тут вмешалась тетушка Двина:

-- Ну что вы на него насели? -- заворчала она. -- Сделали и сделали, что теперь говорить? Да и поздно уже, спать пора.

Взяв старика за руку -- совсем как маленького она повела его устраиваться на ночь. Дядюшка Пин уныло передвигал ноги, с покорностью позволяя себя вести, ничуть не горюя, что нашу беседу прервали. Час действительно был поздний. Следовало укладываться, и люди ворочались на сидениях и в гамаках, привычно разворачивая простыни и одеяла.

Мамаша Мэллованов неуверенно позвала Читу, но девушка и бровью не повела. Тем временем Лис уже шептался о чем-то со своей командой. Вернее сказать -- уже с нашей командой. Выслушав его, Барсучок, высокий и вечно печальный паренек, послушно направился в сторону кабины. Чуть помедлив и прихватив с собой обрезок резинового шланга, за ним двинулся и Вест. Я с сомнением поглядел им вслед, улыбкой попробовал ободрить Читу. Совсем как взрослая она покачала головой.

-- Что теперь с нами будет?

Ее глаза смотрели на меня так, словно я был огромной, набитой всевозможными ответами коробкой. Увы, она ошибалась. Заглядывать в будущее я не умел. Что-то нас всех, конечно, ждало, но что?..

###Глава 10

Проснулись мы с первыми рассветным заревом, но не от лучей солнца и не зевков пробуждающихся. Нас швырнуло с мест грохочущим безжалостным рывком. Автобус перестал быть машиной, он превратился в жалкое, потерявшееся среди волн суденышко. Один раз такое уже бывало, когда на нас обрушился обезумевший бесхозный сом. Какая-то из рыболовных служб подранила его, да добила. Свою злобу гигантская рыбина решила сорвать на случайно подвернувшейся машине. Досталось нам тогда крепко. Уже после, когда сом уполз в придорожное болото, пришлось вылезать и всем скопом переворачивать машину на колеса. Но сейчас творилось что-то совершенно иное.

Едва разлепив глаза, я сделал попытку броситься к окну, однако это оказалось далеко не просто. Выполнив замысловатый пируэт, я шлепнулся обратно на свое место. Салон мотало из стороны в сторону, кидая людей друг на дружку, оживив прыгающие баулы, кофры и сундучки. С очередной волной грохота я увидел, как справа от машины гейзером взметнулась земля. Кто-то заверещал, и этот крик, в котором было больше животного, чем человеческого, окончательно привел меня в сознание. Осколками брызнуло одно из окон, и, всплеснув руками, тетушка Двина закрыла пораненное лицо. По пальцам ее заструилась кровь.

-- Вест!.. Что там, черт побери, творится?!

Я узнал голос Лиса. Он пробирался где-то впереди, пытаясь приблизиться к кабине водителя. Я снова попытался встать, но чужая сумка больно ударила в грудь, перебив дыхание, наполнив глаза лиловым туманом. Откуда ни возьмись вынырнула Чита и цепко ухватила меня за рукав. Я попробовал разжать ее пальцы, но прочностью хватки они напоминали сейчас скрученную стальную проволоку. Прижав Читу к себе, я лихорадочно зашептал успокаивающие слова. Прежде чем идти к Лису на помощь, я торопился привести девушку в чувство. Однако, события развивались быстрее. Крики, грохот, мелькание вещей -- все вдруг прекратилось единым ужасающим ударом. Словно нырнув с высоты, автобус вонзился в песчаную землю, перевернулся на бок и встал.

-- Лис! -- горло мое сипело. Я хотел подняться, но обнаружил, что погребен заживо под множеством тел. Кто-то плачуще пошевелился надо мной, и стало чуть легче. Хватая ртом ускользающий воздух, разгребая руками нагромождение багажа, я с трудом выбрался на волю.

Автобус перестал быть автобусом -- это я понял сразу. Железный каркас годный разве что для устройства дешевой ночлежки. Впрочем, нас и теперь не оставили в покое. Чем-то тяжелым били по корпусу, выламывая дверь, остатки стекол. Голова у меня гудела, и я все не мог разобрать, где верх и где низ. Сидеть во вздыбленном салоне было невозможно, и подобно червякам люди расползались по наклонному полу, цепляясь за поручни, за все, что хоть как-то могло служить опорой. Удары продолжали сотрясать салон, и мне было невдомек, кому понадобилось врываться в разбитую машину

...

Увы, это оказались не орды пропускников и даже не контролеры. Рослые солдаты в черной, ладно пригнанной униформе, пробравшись в наше искромсанное пространство, умело и быстро принялись освобождать салон. Нас хватали за одежду, за руки и за ноги, бесцеремонно выбрасывая в двери, сапогами проталкивая в окна. Впервые за многие годы нам вновь довелось очутиться на земле. Обессиленные, мы лежали на ее теплой небритой щеке, терпя уколы мелкорослой травы. Где-то вдалеке теснились горбатые домишки, и приглушенно доносился человеческий вой. Огромная, приютившая нас равнина была плотно оцеплена черными фигурками. Мы были центром этой живой окружности. Люди в черном охраняли нас, не пуская прорывающиеся сквозь периметр толпы. Оглядевшись, я увидел и серию воронок. Одна из них расплескалась совсем рядом, и только теперь я сумел по достоинству оценить живучесть нашего автобуса. Несмотря на страшный удар и множество попаданий, он все-таки сохранил нам всем жизнь.

Черт побери!.. Я заново огляделся. Должно быть, меня слегка оглушило, потому что все это время я взирал на происходящее со спокойствием слабоумного. Я порывисто вскочил на ноги, но тут же упал, сбитый сильным толчком. Оглянувшись, я разглядел человека в мундире, высившегося надо мной величавой статуей, лениво поводящего автоматом. Бросив взгляд на автобус, я ощутил, как бешено заколотилось сердце. На земле уже сидели старики Мэллованы, поскуливающий от страха Леончик, мадам Клюг с пожилыми родственниками и охающая тетушка Двина. Близкие, родные лица!.. Одного за другим я провожал глазами покидающих автобус людей и мысленно умолял их о прощении. Не воспротивься мы правилу, принуждающему останавливаться, ничего бы не случилось!.. Я скосил глаза на автоматчика. С каким наслаждением я ударил бы его сейчас, чтобы получить возможность приблизиться к машине, помочь раненным друзьям. Уж это-то они могли нам позволить!..