Ольга Онойко - Ррит Тираи

Что за невыносимая нелепость сопровождала все их поступки и порывы! Н’йирра вчуже испытывал мучительный стыд. Конечно, он вовсе не был в ответе за поведение этих мальчиков. Они и сами были за него не в ответе. Им просто не повезло с местом и временем рождения. Они очень старались, действительно старались вести себя правильно, они чутко ловили все намёки и как могли скоро исправляли свои ошибки. Но слишком уж много насчитывалось тех ошибок, слишком глубокими и давними были они. Противоестественные рефлексы въелись в их плоть. Н’йирра хорошо представлял, насколько жестокой должна была быть дрессировка, запретившая облигатным хищникам охотиться и заставившая их сидеть на ягодицах вместо прыжкового упора. Такое могли сотворить только матери и только в доречевом возрасте, иначе привычки не укоренились бы в детях должным образом.

Это ужасало Н’йирру. Это значило, что люди изменились глубже и страшнее, чем он мог даже вообразить.

Мальчиков всегда рождалось больше, чем девочек. По статистике в обычном крупном выводке была одна сестра, пятеро здоровых братьев и один недоразвитый. Выродки женского пола появлялись крайне редко, и это всегда было следствием глубокого нездоровья матери. Так определила природа, что девочка была безусловной ценностью, а мальчиков ждали суровые испытания. Лишь одному из двадцати родившихся предстояло в свой черёд стать отцом. День за днём, год за годом юноши доказывали свою силу и доблесть, мудрость и стойкость, учились и сражались, чтобы украсить золотом косы и однажды удостоиться благосклонного взгляда девушки. Нелёгок был этот путь. Многие оказывались слабы, гибли или отступали в тень. Вид неполноценного мужчины был для Н’йирры печальным, но ничуть не удивительным.

Но грива дыбом вставала у него от одной мысли о женщине, сознательно уродующей детей. Это было много хуже, чем вырождение и нездоровье. Это было… Н’йирра не мог подобрать слов. Если женщины дошли до такого, значит, человечество постигла настоящая катастрофа.

Мысли эти пригибали его к земле.

И всё же, по самой природе своей учитель и воспитатель, Н’йирра полтора столетия исполнял долг наставника. Сейчас вместе с Ацарши он пристально наблюдал за поведением гостей, подмечал все их промахи, мелкие и большие. Но разум Ацарши поднимался много выше по ступеням знания и науки. Она анализировала и делала выводы. Она размышляла об историческом процессе, о политике, о судьбе Отчизны и человеческой расы, об искажении культурных кодов и деформации социума. А Н’йирра думал о том, как мог бы исправить недочёты в воспитании этих мальчиков, сделать их настоящими мужчинами и настоящими людьми.

Он мог.

Менее опытный наставник на его месте отступился бы, поддавшись брезгливости, но Н’йирра — нет. Он видел, что юношам ещё не поздно переучиться. В чём их уж точно нельзя было обвинить, так это в глупости и ригидности мышления. Н’йирра подумал, что никто из его сыновей и учеников на их месте не смог бы так быстро ориентироваться в новой обстановке. Насколько плохо и неправильно были развиты их тела, настолько стремительными оказались их разумы. Молодые люди демонстрировали беспрецедентную адаптивность. Поняв это, Н’йирра окончательно отбросил неприязнь и ощутил жалость и теплоту к ним.

Впрочем, разговор с ними вела Ацарши.

Ацарши созвала целый совет — обеих своих бывших лаборанток, Л’йарсу и М’йаргу. Все они молчали, внимая ей, и оставались лишь наблюдателями. Внутрь чри’аххара Ацарши гостей не повела. Совет собрался в большом покое её родового дома. Оказавшись там, молодые люди оглядывались с любопытством, и Р’йенра тихонько сказал что-то другу на чужом языке. Первым делом Ацарши потребовала перевести эти слова. Юноши смутились. Р’йенра послушно объяснил. Как оказалось, людям пришлось оставить в прошлом даже семейные обычаи. Р’йенра напоминал «лезвию» о том, что в прежние времена у мужчин не было собственных жилищ, они жили в домах матерей, сестёр и подруг, подобно тому, как Ймерх Ц’йирхта, непобедимый бог войны и вождь богов, вместе с дружиной обитает в доме своей подруги Сеайши.

Ацарши только гривой мотнула, не в силах выразить всё, что она думала по этому поводу. Урши и Сатарши переглянулись, но ничего не сказали.

Ацарши долго выдохнула и перешла, наконец, к делу.

— Вы прибыли на Тираи не одни, — уверенно сказала она. Н’йирра подивился её проницательности.

Р’йенра молча склонил голову.

— Кто остался в ай’аххаре?

— Наш друг, — ответил М’рхайра. — К’хирилл. Он — певчий хманк. Именно он нашёл Тираи.

— Хманк? — переспросила Ацарши. — Гнилозубый хманк, родич тех, кто унизил ваших предков и осквернил Кадару? Ваш друг? Как это могло случиться?

М’рхайра набрал было воздуху в грудь, но ничего не сказал, только оглянулся на Р’йенру. Р’йенра задумался, подбирая слова.

— Очень много событий произошло, достойная Ацарши, — наконец сказал он. — Мы рассказали о том, что случилось с людьми. Но с хманками также случилось многое. Если твой слух не будет осквернён этой повестью, я изложу её.

«Какая удивительная адаптивность! — вновь подумал Н’йирра. — Ещё вчера он едва помнил родной язык и уступал черёд говорить своему «лезвию». Сегодня утром в беседах с Л’йарсой он неверно выговаривал половину звуков. Сейчас его произношение улучшается с каждой фразой. Что за люди! Сначала мы решили, что видим простую деградацию. Нет, мы были неправы». Н’йирра постановил так и больше не видел причин сомневаться. Но ведь при этом юноши даже не умели правильно очищать волосы от крови после охоты… Изумлённый донельзя, наставник воинов весь превратился в слух и внимание.

— Говори, — приказала Ацарши. — Не утаивай ничего.

Р’йенра поклонился.

— Как самой Ймерхши скажу, мать.

Он давно имел право сесть в прыжковый упор, но по-прежнему стоял. Н’йирра понимал, что не из лишнего почтения. Сидеть по-человечески ему было неудобно.

— Хманки, — проговорил Р’йенра вполголоса, медленно и задумчиво, — хманки… В начале Первой войны их считали гнилозубыми тварями, не способными дать отпор. И они были такими, поистине были. Это смутило разум древних полководцев.

Н’йирра бросил короткий взгляд на Ацарши; та наморщила нос. Н’йирра усмехнулся про себя. Раздражение Ацарши вызвала вовсе не история войн. Те, кого Р’йенра назвал древними, для Н’йирры с Ацарши были сверстниками. Р’йенра невольно напомнил старейшине о её возрасте… Сам он этого не понял и поторопился прибавить:

— Так я слышал от учителей. В начале войны хманки не могли оказать достойного сопротивления. Но есть в их природе особое свойство. Некогда люди считали, что хманки поразительно хитры, что они отточили в себе искусство обманывать и притворяться. Командиры армий решили, что хманки только притворились слабыми. Это была их вторая ошибка.