Спасения нет - Гамильтон Питер Ф.

Энсли выразительно пожал плечами:

— Пусть так. Все равно, мне до черта не нравится позиция обороняющегося. Надо показать сукиным детям, что такие дела даром не проходят.

— Мы ответим, — заявил Юрий, — и крепко ответим. Но, судя по тому, что мы видели и слышали, Джессика, вероятно, права: они развяжут диверсионную войну. Этого допустить нельзя. Мы должны быть начеку. Так, Алик?

Алик Манди недовольно поерзал, но все же кивнул Юрию:

— Да. Это будет первой моей рекомендацией. Объявить тревогу по службам безопасности — практически ничего не стоит. Если все окажется враньем, мы ничего не потеряем — хорошие учения всем пойдут на пользу.

— Это не вранье, — с силой произнесла Джессика.

— Это мы еще проверим. Вы же представляете политические последствия, а? Нельзя просто так объявить тревогу по всей системе. Кое–кто в верхах обделается — как бы не сочли паникером. Их надо готовить потихоньку.

— Но сами вы мне верите? — настаивала она.

Алик протяжно вздохнул, его закаменевшие лицевые мышцы шевельнулись, изобразив озабоченность.

— Да. Дело вонючее, тут без вопросов. И пока мы точно не установили намерений оликсов, я за то, чтобы перестраховаться.

— Спасибо, мамаша, — проворчал Энсли.

— Большего вы от меня не добьетесь, — упрямо заявил Алик.

— Мне придется заняться «Связью», — сказал Юрий. — Проверить нашу защиту. В частности, защиту межзвездных хабов.

— Согласен, — поддержал Энсли Третий.

Каллум не без удивления покосился на семейную группу Зангари, однако сам Энсли воспринял самостоятельность внука как должное.

— Возьми с собой Луи, — сказал он. — И хорошенько убедитесь в безопасности этих межзвездных хабов. Для их обороны получишь все полномочия и все потребные ресурсы. Чтобы этих ублюдков близко не было к моей компании.

— Слушаюсь, сэр.

— А я первым делом в Вашингтон, — вставил Алик. — О таких вещах надо докладывать лично.

— Конечно, — кивнула Эмилья. — Держите на связи меня и Энсли: будем координировать действия с земными ГПК. Заручившись их политической поддержкой, Оборону Альфа тоже сумеем привести в часовую готовность. Каллум?

— Да? — Он едва не добавил «мэм».

— Я бы попросила вас представлять в Обороне Альфа наш совет старейшин. Доведите до их сведения, насколько это все серьезно для каждого из нас. Не допустите ни малейшей расхлябанности.

— Разумеется. — Едва Каллум раскрыл рот, Аполлон подбросил ему на контактные линзы сообщение от Элдлунд: «Хотело бы помочь». На прекрасном лице молодого омни он увидел безмолвную, но отчаянную мольбу. — Я возьму с собой Элдлунд.

Эмилья даже не удостоила его ответом, только рассеянно кивнула.

— Данута, — распорядился Энсли, — ты с Каллумом. Обороне Альфа не помешает малость семейного влияния.

Она отрывисто кивнула:

— Хорошо, дедушка.

Каллум воздержался от комментариев. Луи с Юрием, Данута при нем — старик к каждому приставил надсмотрщика от семьи. Политика или паранойя?

— А я? — спросила Джессика. — Как насчет меня?

— А что насчет вас? — спросил Энсли.

— Я могла бы хоть посоветовать что–то.

— Когда — если — начнется, мы с радостью примем ваши рекомендации, — заверила ее Эмилья.

— Понятно. Я бы хотела остаться здесь, подождать, пока придет в себя Соко.

— Думаете, придет?

Джессика смущенно улыбнулась.

— Мы очень хорошо восстанавливаемся; он поправится. Надеюсь, в ближайшие два часа.

— Прекрасно. — Эмилья обернулась к Трал. — Проводите ее в медотсек, но будьте готовы вернуть обратно.

— Есть, мэм.

— Я тоже с ней, — решила Кандара. — На всякий случай.

— Если тебе от этого легче и спокойнее, — усмехнулась Джессика.

— Дорогая, отныне рядом с тобой никому спокойно не будет.

Каллум, поднимаясь, обратился к вставшему с места Алику. Пробудившийся в нем ни с того ни с сего оптимизм трудно было списать целиком на нарк.

— Надеюсь, вы сумеете убедительно представить этот вопрос на Земле.

— Так вы ей поверили?

Алик жестом обвинителя нацелил большой палец на Джессику, и та с интересом прислушалась.

— Пока не появится лучших объяснений — вполне.

Лондон

26 июня 2204 года

После ночной веселухи и разнообразного волнующего секса на зеро–нарке истощенный организм Олли продрых далеко за полдень. Он бы спал и дальше, но назойливая писклявая флейта Тая пробуравила слуховую периферию. Такое бестактное пробуждение сделало его весьма недовольным.

— Ну что? — Он крепко жмурился, не давая активироваться контактным линзам. Только и не хватало ему сейчас неоновой графики, сверкающей прямо перед оптическим нервом.

— Проблема на кухне. Выкипает кастрюля с каллалу. Твоя бабушка у себя в комнате и на сигналы домашней сети не реагирует.

— Вот дерьмо! — простонал он и моргнул, включив линзы. — Покажи.

Тай подбросил ему изображение с серво–дрона их маленькой кухоньки на первом этаже. Бабушка обожала каллалу, хотя Олли его терпеть не мог. Она кипятила листья в кокосовом молоке и добавляла печатное мясо лобстера, нарубленное на дубовой досочке. Месиво в кастрюле вскипало, как самодельная модель вулкана на естествознании в начальной школе, пена лилась через край, заливала блестящую индукционную плиту и мигом засыхала на ней. В воздухе слоями плавал пар.

— Вот дерьмо!

Плитка должна была немедленно отключиться, но устаревшие датчики залило жижей. А домашний Тьюринг был еще старше них, всего лишь Ген 5, не способный принимать решения, тем более когда кастрюлю на плиту ставил человек.

— Выключи плиту и подотри все, что пролилось, — приказал он.

— А то, что сварилось? — спросил Тай.

— Уже никуда не годится. Выливай.

Изображение дрогнуло: ап–серв покатил вперед. Для этой устаревшей модели «Янаси» Тронд распечатал новые компоненты, а сам Олли подправил программу, усилил обратную связь с манипуляторами. Он проследил, как кастрюлю доставляют к мойке. Тай поставил домашний Тьюринг на программу удаления отходов, и лезвия принялись пережевывать прогоревший металл. Второй ап–серв занялся чисткой плиты.

— Бабушка в порядке? — спросил Олли.

— По медицинским показаниям бодрствует и физически активна, — доложил Тай. — У нее в доступе мыльная опера «Брисбенский залив».

— Ясно.

«Брисбенский залив» и еще несколько мыльных опер бабуля просматривала с религиозным рвением. Олли расслабил мускулы — его, как зимним туманом, накрыло угрюмостью. Как только встанет, его ждет разговор — который раз.

Повернув голову, он прямо перед собой увидел лицо спящего Лоло. Блеск! Он бы никому в Легионе не признался, но, да, оне здорово напоминало ему Сумико. По ночам, в клубах и барах, Олли наслаждался, ловя на себе завистливые взгляды. Все видели его с Лоло, все знали, что оне его штучка. И оне, почти как сам Олли, всегда было готово, а когда доходит до траха, ловкое тело омни умеет много эротических фокусов. Все было бы лучше некуда, прекрати оне чертовы разговорчики о романтике и будущем. И вообще лучше бы оне не открывало рта.

Лоло проснулось и улыбнулось, поймав на себе задумчивый взгляд Олли. Но тут же помрачнело.

— Что не так?

Серьезный и озабоченный голос был ласков, как поглаживание между ног. Ну конечно — Олли опустил взгляд — да уж, он не Тронд, обходится без техподдержки, только сейчас утренняя эрекция быстро сходила на нет.

— Ничего.

— Что–то есть. Я же вижу. Ты сам не свой.

— Может, и так. — Олли протиснул руку между телами, помял пару грудок класса Сол, скользнул пальцами по животу к крепкому стержню.

— У тебя на все один ответ? — вяло запротестовало Лоло.

— Так и есть. — Он прихватил крепче. — И у тебя, как я вижу, то же самое. Как ты там говорил? Тело не лжет?

— Повезло тебе, что я в мужской фазе.

— Хм?

— Когда в женской, у меня не стоит.

— Правда? — Олли удивился; он–то думал, что все эти бесконечные разговоры о чувствах и прочей фигне от женской фазы. Он провел пальцами за мошонкой, нащупал скрывающие клитор складки. И расхохотался, заметив, что его дерзость отозвалась в оных радостной дрожью.