Соната лунной принцессы - Лоуренс Алистер

Пока Роб отвлекал внимание Знахаря, кардиналы, очевидно, ломали головы над тем, как все быстренько исправить.

«Продержись еще минуту-другую». — Произнес Фэллон. — «Попробуем последний козырь».

«Будто у меня есть выбор». — Я скептически отмахнулся, но все-таки надежда еще оставалась.

Между тем Знахарь подошел совсем близко и уже занес руку надо мной. — «Все, суши весла». — Первое, что пришло в голову.

Я рефлекторно зажмурился. Последнее, что помню — безумие и жажда мести в глазах некогда добродушного старика и улыбку… Улыбку зверя в человеческой шкуре.

— Папа, нет! — Неожиданно послышался знакомый детский голос, словно предсмертная галлюцинация.

«Фух, успели». — Оповестил Вилмер. — «Я уж думал, конец всему».

«Вечно ты паникуешь раньше времени». — Пожурил его Кайлер. — «Все, далее — действуй сам, Джонс. Мы сделали свое дело».

Я открыл глаза. Передо мной действительно стоял Саймон, вытянув руки в сторону отца. — «Быть того не может! Это точно он. Сначала я не поверил своим глазам, признаюсь. Точно. Темные волосы, дырка в животе, все те же новенькие кроссовки, хотя, стоит понимать, что под это описание может подойти добрая половина погибших детей Дальнего Предела».

— Сынок? Что ты тут… — Тон озлобленного маньяка при виде сына немного смягчился.

— Папа, нет. Рэт мой друг. Он не виноват! Прости его, папа! Пожалуйста. — Лепетал малец жалостным тоном. — Это все плохие дяди из тоннеля, куда нам нельзя было ходить гулять!

— Я ведь просил не высовываться, Саймон? — Решительность убить меня все еще горела в его глазах, как и не желание делать это на глазах у собственного ребенка, пусть и бестелесного, но все же — смерть тела не означает смерть чувств, эмоций и переживаний. Знахарь все же любил его и любит до сих пор.

— Папа! Не убивай моего друга! — Не унимаясь, лепетал он без устали своим детским невинным голосом. — Рэт не виноват. Это была случайная пуля, пойми, папа. У Рэта не было оружия, ты же сам знаешь это. Он пытался защитить меня, пытался помочь. Но не смог. Ты же врач, ты же сам знаешь — такие раны нельзя исцелить. Взгляни на меня. Посмотри на мою рану. Видишь? Ты же был врачом, папа! — Саймон поднял окровавленную порванную рубаху и оголил огромную дыру в животе. — Смотри. Это уже нельзя было вылечить. Рэт не хотел, чтобы я умирал!

Думаю, и не стоит быть врачом, чтобы определить на первый взгляд: шансов выжить у мальца просто не оставалось. Но как втолковать это отцу, вот в чем вопрос. Так устроен организм; нет, само собой, встречались, конечно, редкие счастливые исключения, например, Александр Македонский. Древний император выжил после попадания огромной стрелы в легкие. Ему необычайно повезло, если так можно сказать — немногим позже он все же умер от неизвестной в те далекие времена болезни или от яда собственного слуги. Но все же, иногда и невозможное возможно, иначе не появилась бы на свет поговорка: «Раз в год и палка стреляет».

Но, к сожалению, подобные случаи настолько редки, что с большей вероятностью можно встретить доисторическое создание в глубинах океана. И в большинстве своем подобные ранения кончаются трагически без надлежащей медицинской помощи. Ну а в нашем случае, малец, как и моя Лизи, угас всего за минуту, максимум полторы. Даже опытные хирурги не в силах были бы помочь ему. Как сказал бы доктор, ранение не совместимое с жизнью. Ничего не поделать. Стрелок, сам того не зная, решил все за нас.

— Сын, этот человек предал нас! — Действительно, со стороны могло показаться, что так и есть. Ведь свидетелей не было. А кто поверит чужаку?

Нет, чисто теоретически, если подумать, мы могли оказаться хорошо замаскированными тайными агентами «Цитадели», которые нарвались на отряд диггеров и получили на орехи по первое число. Нам нужна была помощь… — «Нет, вздор. Шерлок Холмс из тебя никакой если честно, Рэт. Но все же, как объяснить это отцу? В его глазах я — убийца, предатель и этот послужной список можно расширять и расширять до бесконечности, будь на то желание. Был бы человек, а статья найдется, сказал кто-то из русских тиранов в далеком двадцатом веке».

— Нет, это не он! Рэт не хотел. Не желал мне смерти. Он не пес системы! — Саймон не сдавался.

«Ну, что я говорил. Знахарь думает, будто я работаю на «Цитадель», ну, или на клан Мардук, какая разница, все равно хозяин один и тот же. Интересно, почему юнец спасает меня?»

— Он добрый и хороший. И честный! Он любил нас и Лизи. Правда! Посмотри на меня! Папа! Прошу!

Рука Знахаря опустилась вниз, и вскоре и он сам опустился на колени и обнял сына. Вот так поворот.

«Что я говорил, у нас есть козырь». — Довольный Фэллон снова влез в мою голову. — «Мы победили. Теперь ты все равно считаешь нас абсолютным воплощением зла?»

Я не ответил. Я не знал, что сказать.

— Прости, Саймон. — Робко произнес отец. — Я был глуп… Я не знал… Прости меня… Я всегда ненавидел злых людей, а сам стал одним из них. Сам стал убийцей…

Былая агрессия сменилась сентиментальными речами. Человека будто подменили. Вот и он, тот Знахарь, которого я знал.

— Я не злюсь, папа. — Хрюк еле сдерживал слезы. Оказывается, и мертвые тоже плачут. — Это ты меня прости. Это из-за меня плохие дяди убили всех нас.

«Значит еще поживу? Невероятно, я уже и успел немного свыкнуться с мыслью, что воссоединение влюбленных произойдет немного не по сценарию, но жизнь, пожалуй, куда интереснее и порой преподносит совершенно невероятные и непредсказуемые подарки». — Я немного перевел дыхание.

«Ты верно дурак, Джонс! Элизабет ищут и найдут, какое еще воссоединение? Рано или поздно магистр доберется до нее в этом подземном склепе и тогда даже мы ничем не сможем помочь». — Кайлер разразился критикой и был прав. О том, что за Лизи охотятся, я совсем позабыл.

Знахарь поднялся с колен, утирая скупую мужскую слезу, пристально глядя на меня.

— Зачем ты явился? — Сухо, но весьма спокойно, спросил он.

«И почему я должен повторять все по десять раз подряд? Неужели непонятно с первого раза?» — Казалось, еще немного и во мне проснется вредный и очень древний старикашка. Я просто начну ругаться крепким словцом, имеющими мало отношения к культуре и морали. — «Неужели непонятно с первого раза?» — Повторился я.

— Ты ведь знаешь, зачем задавать вопросы, ответы на которые