Михаил Тырин - Семьи.net (сборник)

В дом вошел мальчишка, положил на стол четыре помидора и букетик укропа пополам с петрушкой. Постоял, глядя на булькающее варево, повесил свой автомат на гвоздик рядом с выцветшим старым календарем за 2018 год с эмблемой чемпионата мира по футболу.

– Настоящий? – спросил поп, помешивая уху длинной деревянной ложкой, самолично вырезанной из липы.

– Травматический. Настоящие в таком лагере нельзя, это только у старших потом…

– А тебе-то сколько лет?

– Двенадцать.

– А звать тебя как?

– Роланд.

– Странное имя, – покачал головой поп. – А я – отец Палладий.

– Странное имя, – парировал мальчишка. – А почему отец?!

– Я же говорил, я – священник… Хотя это никакого значения уже не имеет, так что ты прав. Можешь меня звать просто дядя Палладий. Или дед.

– Дед… А я один раз видел отца, – сообщил Роланд, принюхиваясь к рыбному аромату.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, отца. В смысле, когда семья. Отец, матерь… или мать?.. У нас в поселке была. Раньше больше было, но потом ювеналы приехали, ликвидировали, а эти как-то остались. К ним даже журналисты из Евросоюза приезжали, сюжеты снимать. Может, для того и оставили – ну типа круто, когда такое, ни у кого же почти нету…

Под ногами завертелась невесть откуда взявшаяся кошка Анжелика, дергая попа когтями за штанину. Отмахнувшись от кошки ложкой, отец Палладий уточнил:

– На весь поселок – всего одна семья?!

– Ну да. Отменили же.

– Кого отменили?

– Семьи. Общественное воспитание. У нас даже предмет такой есть… скучный, шит… Ты тут что, без ньюс-линии живешь?

– Я даже не знаю, что это, – признался поп. – Да мне и не нужно. Войны же нет?

– Вроде нету. У нас точно нету, только в этой… в Израиле…

– А почему вы с оружием?

– У нас лагерь военизированный. Программа «Звезда», вместе с НАТО. Но таких совсем мало, меня взяли по тестам, я третий был, – с гордостью поведал мальчишка. – Из нашего поселка все остальные по «Радуге» поехали заниматься, ну, по программе мегатолерантности…

Отец Палладий покрошил в уху прошлогоднюю бугристую картошку. Мальчишка с интересом наблюдал за ним.

– А это что ты кладешь?

– Картошка же.

– Грязная какая-то, – сморщился Роланд. – У нас кругленькая.

– Генномодифицированная? – припомнил из прошлой жизни поп.

– Ну. Я, кстати, еще в сельхозлагерь поехать мог, но там всякие гидропонные установки, удобрения, неинтересно… Хотя теперь все равно туда переведут, наверное, после того, что я натворил. Туда самых тупых берут. Не хочу с тупыми… не буду возвращаться! – мрачно заявил мальчишка.

– А что ты натворил-то?

– Да я это… подрался с одним…

– А что, это теперь нельзя? У вас же лагерь военный, оружие вон…

– Оружие – это для врагов. А я со своим подрался, с евротаджичкой, – непонятно пояснил Роланд.

Поп озадаченно помешал ложкой варево и уточнил:

– С девочкой?

– Дед, так нельзя говорить. Мы все едины. Евротаджичка – он мой брат.

– Так это он или она?

Мальчишка пожал плечами, зыркнул сердито, так, что старик решил пока не углубляться в этот вопрос.

– И что, сильно ты его побил?

– Не. Он меня. Так навалял, что башка до сих пор гудит, ш-шит…

– Гудит как щит?

– Шит! Дед, а скоро сварится у тебя? – вытянул шею мальчишка.

– Скоро-скоро. Помидорку пока съешь, – откликнулся поп. Роланд быстро съел помидорку, макая прямо в пачку с солью, потом – другую.

– Вкусные! – заявил он. – У нас пластмассовые какие-то… Зато без болезней. А эти вон жук погрыз.

Тем не менее он с молчаливого благословения попа доел остальные, а там уж и уха поспела.

Наливая ее в жестяную миску, отец Палладий надеялся, что на сытый желудок парнишка, возможно, станет изъясняться понятнее. Но тут он не угадал. Выхлебав вмиг свою порцию, гость осоловело похлопал глазками и уснул прямо за столом. Отец Палладий едва успел подхватить сползающее со стула тело, которое оказалось неожиданно легким. Он перенес мальчика на кровать, укрыл потрепанным одеялом и тихонько вышел во двор. Кошка Анжелика последовала за ним, требовательно мявкнув. Отец Палладий приложил палец к губам, шепотом сообщил кошке, что она потрапезничает позже, а сейчас нужно гостю угощения раздобыть.

О том, что сам он так и не пообедал, поп совершенно забыл.

Когда спустя некоторое время старик вернулся, набрав в лесу ранней, но спелой малины, то обнаружил, что в его одинокой обители гостей еще прибавилось. Давешний мальчишка на крыльце звонко спорил с таким же худеньким подростком в форме. Только у этого на голове был стриженый черный ежик. Подойдя поближе, поп с удивлением понял, что это девочка.

– Я тебя выследил! – злобно кричала девочка, почему-то говоря о себе в мужском роде. – Поедешь в сельхозлагерь, навозник!

– Сам ты навозник! Я не вернусь! Не хочу к тупым!

– Ты забыл, что говорил директор?! Общественная роль каждого…

– Да пошла ты со своей общественной ролью! – перебил Роланд и оттолкнул девочку. Она шлепнулась в траву у заборчика, спугнув наблюдавшую за перепалкой кошку Анжелику. Только сейчас отец Палладий увидел у девочки такой же автомат-травмат, как у Роланда; сидя, она перетаскивала его на ремне со спины, и поэтому поп быстро шагнул вперед и сказал, протягивая берестяной туесок:

– Малинки хотите?

3

Малину съели быстро, после чего девочка, которую звали Нашми, сердито попросила чего-нибудь еще. Отец Палладий угостил ее остатками ухи, бросив кошке Анжелике рыбьи косточки.

Роланд ворчал:

– Никуда я не пойду! Я, может, тут остаться хочу! С дедом!

– Я уже вызвал директора, – сказала девочка. – Они скоро приедут. Или прилетят.

– У них не на чем летать, только вездеходы, – буркнул Роланд и потянулся за своим автоматом, который так и висел на гвоздике рядом с календарем. – Убирайся. Наелась – и вали! Ш-шит… Дед, я тебе соврал.

– В чем? – ласково спросил поп, сидевший на табурете.

– Ну, не соврал, просто не так сказал… Про семью… Короче, у нас в поселке было несколько семей, осталась одна. Ну, которую журналисты смотрят. А нашу ликвидировали. Я тебе не сказал.

– За что? В смысле, за что ликвидировали?

– За то, что это пережиток! – неожиданно закричала девочка, оттолкнув миску. – Все виды психических заболеваний возникают в семье! Все виды психозов и неврозов возникают в семье! Она создает больное человеческое существо!

– А мне нравилось! Когда мы с папой ходили на рыбалку! И когда Новый год и елка! И когда он меня учил кормушку делать для синичек! И… И…

На глазах у Роланда выступили слезы, и он замолчал, баюкая на руках автомат. Отец Палладий с ужасом смотрел то на него, то на насупившуюся Нашми, которая тут же заявила: