Аркадий Стругацкий - Поселок на краю Галактики

— Духовитая рыбка, — вставил Полосатый. — Теперь бы… вы уж не обессудьте, хорошо бы кофейку хлебнуть. Бодрит с дороги.

— И впрямь, — добавил Рыжий, — благодаря наличию алкалоидов…

Полосатый стиснул зубы и сдержался.

Юрий Васильевич вышел на кухню за кофейными чашками, а когда вернулся, оба гостя сидели за журнальным столиком в креслах.

— Позвольте уж и нам к столу, — загудел Полосатый. — На полу есть-пить несподручно.

— Я думал, так вам привычнее…

— Отнюдь нет, — запротестовал Рыжий. — Вы находитесь в плену антропоцентрических представлений…

— Я знаю, что такое «антропоцентрический», — на всякий случай сказал Каченовский, чтобы избежать очередных пререканий. — Это когда человек считает себя самым главным.

— Вот-вот, — поддержал его Полосатый. — Пуп земли. Такое бывает не только у человека. У нас тоже случается.

— Как вы, вероятно, догадываетесь, — ввернул Рыжий, — мы не вполне заурядные коты, более того…

— Помолчи минуту! — осадил его Полосатый. — Что ты лезешь в пекло поперек батьки! Я бы, Юрий Васильевич, сказал вам как на духу, что мы и не коты вовсе. А кто же? — спросите вы. А мы, то есть я и мой приятель, прибыли к вам, значит…

Не успел Полосатый договорить, как Рыжий выпалил серию цифр, перемежая их латинскими и греческими буквами.

— Как раз оттуда, — подтвердил Полосатый. — Это наш точный адрес, так сказать, с почтовым индексом. Ежели у вас найдется звездный атлас, я вам покажу, где это — метагалактика, галактика, звездная система и тэ дэ.

Атласа у Юрия Васильевича не нашлось.

— И не надо, — успокоил его Рыжий. — Это, знаете, за пределами радиовидимости. Очень далеко, и для вас, смею полагать, лет двести еще недоступно.

— Но планетка у нас что надо, — доверительно сообщил Полосатый. — Воздух — не надышишься: пропан-бутановая смесь с ацетиленом. Вдохнешь этак полной грудью…

— Жаль, что не можем вас пригласить, Юрий Васильевич, — сокрушался Рыжий. — Рады бы, но, увы, не имеем полномочий. Так сказать, не входит в наше полетное задание. Извините великодушно.

Юрий Васильевич слушал всю эту белиберду, и скованность его постепенно исчезала. Он уже примирился с котами, пьющими кофе за непринужденной беседой, и склонен был приписать все происходящее гипнозу пли галлюцинации, временному помешательству рассудка. А с продуктом воображения незачем особо любезничать. Однако к грубости Юрий Васильевич не был приучен, и поэтому перешел на насмешливый тон, впрочем тоже ему не свойственный.

— Выходит, — сказал он, — что вы пожаловали ко мне прямо с пропан-бутановой планетки. Не захватили ли вы с собой образцы атмосферы, а то у меня в зажигалке газ кончается? Как добирались? В дороге не скучали?

— Так мы вдвоем, вдвоем не скучно, — ответил, словно не замечая насмешки. Полосатый. — За разговорчиком время и скоротали.

— За разговорчиком да за чайком, — подлаживаясь, подхватил Каченовский. — Вы, конечно, ехали поездом?

— Поездом? — спросил Полосатый, обращаясь к Рыжему.

— Пожалуй, поездом. Именно. Очень напоминает.

— В сидячем вагоне? Или плацкарту брали?

— Да как же без плацкарты? — изумился Полосатый. — Без плацкарты разве к вам доедешь? Предъяви гражданину плацкарту.

Рыжий спрыгнул с кресла, прошел к балконной двери и сделал неуловимое движение мохнатой лапой. Вслед за тем в комнату вплыли и зависли в углу над телевизором два серебристых прямоугольника размером с раскрытую школьную тетрадь; они подрагивали, будто от легкого ветерка, хотя тюлевая занавеска рядом с ними даже не шевелилась. Полосатый, не слезая с кресла, сосредоточенно смотрел на прямоугольники, потом он как-то весь напрягся, подобрался, его правый ус описал плавную дугу, и серебристые листы, слегка накренившись вправо, спланировали к столу. Они бесшумно приземлились на расписной поднос, улеглись рядышком, вздрогнули и затихли.

Юрий Васильевич протянул к ним руку и, еще не прикоснувшись, ощутил упругую силу, исходящую от неведомого серебристого материала, пронизанного в глубине пульсирующими жилками.

— Хороши плацкартушки? — ласково спросил Полосатый. Он шевельнул левым усом, отчего оба листа оторвались от стола и, сделав левый вираж, ушли под потолок. Рыжий повторил неуловимое движение лапой, и пластинки будто растворились в штукатурке.

— Так сказать, проездные документы, — сказал Рыжий, прыгнул на кресло и впал в задумчивость.

Только теперь Юрий Васильевич осознал всю значимость момента.

— Вы, — произнес Юрий Васильевич, и голос его дрожал, — вы хотите сказать, что являетесь представителями внеземной цивилизации и намерены через меня установить первый контакт с людьми?

Рыжий взглянул на него с укором.

— Помилуйте, — протянул он. — С чего вы взяли? В нашу компетенцию такое не входит. — Не имеем полномочий.

— Как старший… — сказав это, Полосатый выразительно посмотрел на Рыжего. — То есть как старшой, — поправился он, глядя в глаза Юрию Васильевичу, — я вам чистосердечно говорю, что ничего подобного у нас и в мыслях не было. Делишки тут у нас всякие. Туда-сюда сбегать, кое-чего достать и все такое.

— Но почему вы обратились именно ко мне? — взмолился Каченовский.

— А потому, что вы на первом этаже, и балкон у вас есть, и дверь нараспашку. То, что надо.

— А также по той причине, — вставил Рыжий, — что наши коллеги рекомендовали вас наилучшим образом с точки зрения выполнения нашей ответственной миссии.

— И жены у вас нет, — добавил Полосатый. — С этими женщинами каши не сваришь.

Юрий Васильевич переводил взгляд с одного кота на другого и не мог придумать ничего путного, о чем следовало бы спросить странных пришельцев.

Когда читаешь очередную книжку о контактах о иными цивилизациями, просто поражаешься нерасторопности героев. Кажется, на их месте ты сразу сформулировал бы необходимые вопросы в сжато, но емко рассказал бы, о жителях Земли и их обычаях. Что за наивное представление! С инопланетянами гораздо труднее, чем может показаться, потому что не мы к ним, а они в нам в гости, и элементарная вежливость диктует нам, землянам, скромное поведение. Разве можно задавать гостю слишком много вопросов?

Вот так примерно размышлял Каченовский и все отыскивал в голове какую-нибудь подходящую фразу, которая позволила бы продолжить разговор. Но фразы все не находилось, а коты, наевшись, начинали уже мирно задремывать в креслах. Полосатый положил морду на вытянутые лапы и откровенно замурлыкал, а Рыжий свернулся калачиком и предпринимал титанические усилия, чтобы окончательно не впасть в сон; время от времени он вскидывал свою широкую морду и тряс ею, стараясь сбросить с себя оцепенение.