Сергей Лукьяненко - Eurocon 2008. Спасти чужого

Он мог просто не успеть — и пойти на лишний круг, что никого не радовало. Он мог банально «зависнуть». Раньше ни один «Ворон» не впадал в ступор: его мозг, чувствуя перегрузку, отсекал второстепенные задачи. КБ давало гарантию, что штурмовик всегда будет в твердом уме, максимум — поглупеет слегка. Теперь надо было снять блокировку вторичных задач, и чем это кончится, никто не представлял… То есть компьютерная симуляция показала: все будет замечательно, и «Ворон», как обычно, чудо из чудес. Умная и зоркая машина уверенно отличала своих от чужих в обстоятельствах, когда человеку пришлось бы убивать любого, кого заметил, — иначе человеку с задачей не справиться.

Но что получится в реальном воздухе над реальными целями — бабушка надвое сказала. Уж кто-кто, а Козлов это понимал. Тут пахло очередным летным происшествием, и вешать его на звено, «катающее программу», он не собирался.

Пускай «экспериментаторы» займутся. Все равно им сейчас заняться нечем. Тем более они сами это придумали…

— Если не справитесь, пеняйте на себя! Вопросы?

Чумак поднял руку.

— У нас Васильев безлошадный, ему что делать?

— Сядет на машину Боброва. Для баланса, так сказать.

— Секундочку… — протянул Чумак. — Не понимаю.

— Да куда уж вам!

— Секундочку. Разве машину Боброва не заберут в КБ?

— Зачем? — очень натурально удивился командир.

— Сами же говорили про уникальный опыт. Второй такой машины нет. Это ведь живой Бобров, лучший в мире штурмовик! — Чумак невольно повысил голос.

— У машины не откатана до конца программа. Завод не примет ее. Не имеет права.

— Бог с ним, с заводом! — почти закричал Чумак. — Машину надо отогнать в распоряжение конструкторского бюро. Надо! Она не может пропасть! Что, в КБ этого не понимают?!

— Старший лейтенант Чумак, проснитесь. Заказчик поставил задачу — готовить слетанное звено. При чем тут машина Боброва? Она сама по себе ничего не стоит. А вашего звена, повторяю, больше нет!

Чумак растерянно оглянулся на бобровский «Ворон», будто просил у него поддержки.

— Это не простая машина, — глухо произнес Хусаинов, глядя под ноги. — Это машина ведущего. И она практически готова, вы же знаете. Она хоть сейчас поднимет звено, отведет на цель и выполнит задачу, как никто другой. Здесь нет таких живых пилотов, как этот «Ворон». Закончить программу — дело формальное, хватит месяца, от силы двух. Нужно только полетное время. Разрешите нам, мы сами ее откатаем. Только разрешите.

— Не вижу смысла, — отрезал Козлов.

— Прошу вас, — все так же глухо сказал Хусаинов. — Допустим, вы сейчас не видите смысла. Но он откроется, когда вы сдадите эту машину. Мы ее откатаем. Найдем резерв времени. Дайте только полетное.

— Не пожалеете, — пообещал Чумак. — Когда с этой машины снимут данные, заказчик будет на седьмом небе от счастья. Матрица ее мозга…

Козлов поглядел на Чумака, как на несносного ребенка. Выпрямился и поставил голову прямо. Передумал бодать.

— Теперь понял, — сказал он. — Грешным делом, я думал, хоть вы тут нормально соображаете. Нет, ничуть не лучше остальных. Вы помешались все на этой матрице мозга. Вот и носитесь с отдельно взятой машиной. Смотреть масштабнее надо, молодые люди! Обернитесь, Чумак, и доложите, что видите перед собой.

— Ну, «Ворон», — буркнул Чумак, не оглядываясь.

— Вы обернитесь и посмотрите внимательно, — повторил Козлов терпеливо.

Чумак повернулся кругом.

— Сухой полсотни пять «Ворон», он же «Рэйвен пять», третий выпуск в установочной партии, техзадание три один, бортовой один два один, состояние отличное, пилот-наставник майор Бобров, — пронудил он.

— Состояние хорошее, — поправил Козлов. — Теперь доложите мне: то, что вы видите, похоже на истребитель?

— Ну… В общих чертах… Не особенно.

— А на разведчик?

— Не сказал бы.

— Вы очень любите эту машину, я понимаю. Я тоже летчик, если вы забыли, и у меня тоже есть любимый самолет. Но видите ли, какая тонкость, старший лейтенант Чумак. То, что вы видите перед собой, оно — штурмовик. Оно не работает в одиночку. Ни-ког-да.

Чумак повернулся и, опустив плечи, уставился себе под ноги. Как и остальные двое.

— Я же не злодей, — сказал Козлов. — Я просто выполняю приказ. И я который год талдычу всем в полку, что одна прекрасная машина не заменит четыре хороших. А вы, господа асы, вцепились в индивидуальный пилотаж. Нет, я и это понимаю. Вы наконец-то дорвались до самолета, который летает как зверь! Пугает танки и давит полевые кухни! Но разве от вас требуется это? Заказчику не нужна матрица, снятая с отдельной машины. Ему нужна матрица хорошо слетанного звена. Дайте мне четыре машины Боброва, которые умеют работать каждая на своем месте, — я вас расцелую и представлю к наградам. Дайте мне, черт побери, эту вашу пилотажную группу «Бобры»! Я считаю ее слишком разболтанной, но это еще вопрос. Некоторые говорят, она более живучая из-за того, что болтается. Ну, где она? Нету. Ничего у вас не осталось. Как сказал товарищ Сталин в первый день войны — всё просрали! Извините за выражение. Всё просрали!

Выдержал паузу и добавил:

— Слабое звено.

«Слабое звено» стояло как в воду опущенное.

— А отдать кому-нибудь? Жалко же… — слабым голосом взмолился Стас.

— Ты вообще молчи, — без лишних церемоний сказал Козлов.

По-прежнему заложив руки за спину, он подошел к машине Боброва и уставился на нее в упор.

— Они думают, мне не жалко… Они думают, я не ценил их командира, не понимал его. А то, что я сам его командир, это вам шуточки? Столько лет в одной упряжке, и в боевых операциях, и потом тут вот… Кто его защищал, вашего Боба ненаглядного, когда он лез на принцип?! Кто его задницу спасал двадцать раз? Кто его с больным сердцем держал на летной работе? Кто разрешил вас, умников, выручить? Кто, спрашиваю? Пушкин Александр Сергеевич?!

Козлов вдруг осекся.

— Здра-асте пожалуйста! Какие гости! Не прячься, я тебя вижу. Да иди ты сюда, не бойся, все нормально!

Стас часто заморгал. Хусаинов напряженно выпрямился. Чумак широко улыбнулся.

В ангар вошла Лена.

В черно-красном мотоциклетном костюме, с алым шлемом под мышкой, она выглядела здесь, рядом с самолетами, будто пилот из фантастического боевика «Золотые крылья». И гладкие черные «Вороны» вдруг стали другими. Из привычных рабочих лошадок они превратились в то, чем были на самом деле.

Боевые машины завтрашнего дня.

— Здравствуйте, Иван Иванович, — сказала девушка. — Привет, ребята. А я вот зашла…

— Зря ты не позвонила заранее, тебя бы встретили… — Козлов склонился, целуя ей руку. Стас и не думал, что он так умеет.