Николай Симонов - О завтрашнем дне не беспокойтесь

— Но ты ведь не будешь отрицать, что американцы побывали на Луне, а это — 385 тысяч километров — возражал Игорь Станиславович.

— Ни на какой Луне американцы не высаживались. Вокруг Луны — летали, не спорю, а вот на Луну, чтобы забрать пробы грунта, был отправлен беспилотный летательный аппарат. Сами же астронавты в это время пребывали в состоянии гипнотического транса и бредили наяву. Не случайно NASA засекретило все переговоры с ними, — такую, вот, интересную гипотезу выдвинул Городецкий, наверное, для того, чтобы не ронять престиж советской науки и космонавтики.

— А снимки и фоторепортажи накануне полета на Луну сделали в Голливуде — поддержал его Павлов, которому подобные измышления уже набили оскомину. Он явно сказал лишнее, хотя не по существу, а по форме, то есть в тональности, которая Городецкому явно не понравилась, из-за чего тот бросил ему в спину оскорбительную фразу: «Сука московская». Это произошло, когда Павлов отправился «до ветра». Лариса Николаевна и Люба в это время уже попарились и ушли в избу обсохнуть и отдохнуть возле телевизора. И Павлов вынужден был продолжить общение с Городецким и Игорем Станиславовичем, проклиная себя за то, что вообще сюда приехал. Когда же он вернулся в беседку, Городецкий, как ни в чем не бывало, предложил ему выпить пива из кружки, в которую он уже наверняка плеснул водку. Павлову подобные уловки, с целью споить человека, а потом осмеять были хорошо знакомы. И он выпил предложенную ему кружку залпом, не опасаясь, что захмелеет, так как у него в запасе была таблетка антиалкогольного спецсредства, которым его в поезде «Москва-Новоси-бирск» снабдила старший лейтенант госбезопасности Оленина.

Игорь Станиславович хохотал. Даже можно сказать — ржал.

Городецкий рассказывал совершенно неправдоподобную историю о том, как в ночь с 8-го на 9-е мая какие-то шутники сорвали с крыши административного корпуса предприятия, на котором он работал, макет первого искусственного спутника земли, сделанного из нержавеющей стали и весившего почти два центнера. Затем шутники перевезли его и установили на крыше морга 1-й градской больницы. Милиция с ног сбилась, чтобы найти шутников, а они, как сквозь землю провалились, оставив после себя приколотую к спутнику записку со словами: «До скорой встречи в аду!» В беседку пришла Люба. По дороге она потеряла от своего халата поясок, и Городецкий вынужден был отправиться на его поиски, но ничего не нашел, и изъявил желание подтопить баню. Игорь Станиславович пошел ему помогать. Павлов и Люба остались в беседке вдвоем. Они выпили по рюмке водки, после чего Люба совершенно перестала следить за своим халатом, давая ему понять, что право обладания ею принадлежит всем, кто ей нравится, а не только Городецкому. Разговаривать с ней было не о чем, и Павлов стал рассказывать похабные анекдоты. Люба громко смеялась и, дразня, показывала ему свою пышную грудь. Когда Игорь Станиславович и Городецкий снова вернулись к столу, Павлов сказал, что хотел бы сходить в дом и поговорить с Ларисой Николаевной по поводу своего отъезда. «Разве ты не остаешься ночевать?», — спросил Игорь Станиславович не очень любезным тоном. Павлов снова почувствовал себя мерзко, будто обнаружил чью-то слюну на своем лице, и отправился в избу. Он застал Ларису Николаевну в большой комнате, лежащей на диване под пледом и смотревшей черно-белый телевизор «Рекорд». Начиналась информационная программа «Время». Без лишних предисловий он напомнил ей о том, что она обещала доставить его в гостиницу, если он не захочет остаться здесь ночевать. Лариса Николаевна попросила его чуть-чуть подождать, пока она переоденется, проводила его на кухню и заварила для него настоящий индийского чай. Под этот чай он и принял таблетку спецсредства, которое отрезвило его почти мгновенно.

И тогда он вспомнил о том, что оставил в предбаннике «командирские» часы. Пока Лариса Николаевна переодевалась и готовилась в дорогу, он решил забрать свои «командирские» часы, которые, как он помнил, повесил за ремешок на вешалку рядом с каким-то полотенцем. Заодно следовало бы попрощаться с Игорем Станиславовичем и его гостями.

Лариса Николаевна сказала, что будет ждать его в машине.

Приблизившись к беседке, он услышал возбужденный голос Игоря Станиславовича, и спрятался за стволом голубой ели, чтобы из любопытства послушать, о чем он говорит. Говорил же он следующее:

— Она зашла в мой кабинет, мягко ступая босыми ступнями, встала на колени около меня и поцеловала мои ноги. Она была красива, лет около двадцати, с лицом одновременно мудрым и детским. Ее тело было заключено в расписанное сари золотого шелка. Руки, ноги и голова были голыми, если не считать золотых украшений, которые звенели при каждом ее движении. И я даже не помню, как мы оба оказались на смотровой медицинской кушетке. После этого начался поединок моего Лингама и ее Йони. Павлов догадался, что Игорь Станиславович рассказывает о каком-то очень ярком и захватывающем событии, которое произошло во время его годичной стажировки в Индии. Ему стало очень интересно, и он решил не покидать своего укрытия до тех пор, пока рассказ не закончится.

Он видел, как Игорь Станиславович налил себе в рюмку водки, выпил и продолжил предаваться приятным воспоминаниям:

— Ее близость захватила меня, я был уничтожен. Она была тем, что индусы называют «женщина, дробящая орехи» — сила ее запирающих Йони мышц была изумительна. Я потерял разум. Все, что она исторгала — шепот, неясные звуки, все это приводило меня в экстаз. Я чувствовал экстаз в каждой клетке…

— Ерунда все это, — прервал его Городецкий, — Любася запирает свою Йони, а по-русски…

— Да-да! — предостерегла его от употребления неприличного слова студентка Люба.

— Не хуже, чем индусские телки, — завершил фразу Городецкий, усмехнулся, и продолжил. — Ощущения — не передать словами. Ну, почти как руку жмешь при встрече старого друга, двумя своими ладонями. Убедишься в этом сам, когда Лариска и этот хлыщ отсюда уберутся. Правда, Любася? В ответ на заявление Городецкого Люба, совершенно не стесняясь, призналась, что она без всяких камасутр с четырнадцати лет ежедневно тренирует мышцы влагалища по старинной методике, которую ей завещала ее бабка. И эти упражнения, по ее словам, не только полезны для здоровья, но еще и очень приятны. И тогда Павлов решил выбраться из своего укрытия. Он зашел в беседку и выразил Игорю Станиславовичу свое искреннее восхищение по поводу его загородного дома и английского газона, поблагодарил за баню и угощение и выразил надежду на то, что, будучи в Москве, тот непременно заглянет к нему в гости. После этих слов он передал ему, а затем его другу Городецкому визитные карточки, в которых он значился членом Союза журналистов СССР и спецкором газеты «Известия». Городецкий, прочитав его визитку, сильно напрягся, покраснел и пробурчал: «Вы уж, нас провинциалов, того, не обессудьте…» Игорь Станиславович помог Павлову найти его часы, проводил до самой машины и пожелал ему счастливого пути. На прощание Лариса Николаевна попросила своего мужа «не увлекаться» и напомнила ему о том, что завтра у него прием пациентов. Ее супруг за словом в карман не полез и пожелал ей того же самого.