Сергей Абрамов - Поиск-80: Приключения. Фантастика

И оказалось, в-третьих, что нельзя говорить о фантастике областной — уральской ли, сибирской или дальневосточной — как о некоем замкнутом географически явлении.

Любитель фантастики не пропустит нынче ни одной стоящей новинки, выйди она в Красноярске, в Иркутске или в Алма-Ате. Но такой любитель неизбежно пройдет мимо самой-самой «своей», местной фантастики, если та не отвечает уровню, достигнутому советской фантастикой в целом. Он ее, местную, конечно, тотчас и купит, и прочтет, но — горе ей, если она — не отвечает! Даже при отсутствии букинистического магазина сегодняшний читатель НФ найдет куда сплавить подальше от своих полок эту не отвечающую духу времени книгу. Как, впрочем, и любую другую — истинно «периферийную» по положению в литературе, хотя и изданную в той же Москве.

Таков, стало быть, тот критерий, который единственно возможен в отношении НФ, критерий, который и я попытаюсь применить в своем экскурсе в область старой уральской фантастики: насколько то или иное произведение было современным, насколько отвечало достигнутому уровню, требованиям и запросам времени?

Итак, —

…Всю свою жизнь отдал Измаил Ахун Бекмулатов орошению среднеазиатских пустынь. Разработанная им система глубинных шахт вывела на поверхность многоводные подземные реки, неузнаваемо изменила облик миракумских песков: зацветают бывшие пустыни, покрываются садами, новые города вырастают здесь.

Но академик Горнов, приемный сын Бекмулатова, уже не удовлетворен механическим расширением оросительной сети, дождевальных станций и лесозащитных полос. Он предлагает коренным образом изменить климат всей нашей страны: перегнав «тучегонами» воду из арктических морей (опресненную при интенсифицированном испарении) на юг, в пустыни Средней Азии, создать среди песков огромные водохранилища. Нагретая жарким солнцем пустыни, вода из этих озер потечет на север. Осуществление проекта позволит полностью оросить и тем самым ликвидировать пустыни и одновременно — пробудить к жизни необозримые пространства Севера, отеплив их «Новым Гольфстримом».

Усилиями многих людей, миллионов тружеников этот грандиозный проект в конце концов осуществляется.

Таково в немногих словах содержание романа Алексея Подсосова «Новый Гольфстрим»[22]. Содержание, как видим, достаточно фантастично и сейчас, тридцать с лишним лет спустя после выхода романа, считавшегося первенцем уральской фантастики. Ведь пустыни Средней Азии и сегодня остаются грозной реальностью, столь же грозной, как и малопригодные для жизни просторы арктической тундры.

Отчего же книга А. Подсосова забыта сегодня и даже в исследованиях, посвященных послевоенной советской фантастике, как правило, не упоминается?

Попробуем разобраться…

В центре романа — серьезная, по-настоящему большая научно-техническая проблема, ее решение и постепенное претворение смелой идеи в жизнь. Это дает нам основание отнести книгу Подсосова к тому «научно-техническому» типу романа, который сложился в советской фантастике во второй половине тридцатых и сороковых годов.

В отличие от фантастики предшествующего периода такой роман был целиком основан на фактах советской действительности. Он говорил о том, что было особенно близко читателю тех лет, — о завтрашнем дне страны, о перспективах развития социалистической науки и техники. В большой мере такой роман возмещал дефицит научно-популярной литературы о переднем крае науки и техники; собственно, этим-то голодом на хорошую, с добрым заглядом в завтра, научно-популярную книгу в значительной мере и было вызвано рождение «научно-технического» романа в советской фантастике.

Но из достоинств проистекают и недостатки. Авторы подобных произведений, как правило, сводили содержание своих книг к общедоступному изложению научно-технических гипотез (или даже, что бывало не столь уж и редко, — к описанию уже реально существующих испытательных лабораторий и полигонов), этим зачастую и ограничиваясь. А поскольку упор делался на «производственный фон», — ибо именно этот фон и отличал разбираемую фантастику от сходных нефантастических книг, — неизбежно терялись, тускнели образы героев, ослабевало социально-психологическое начало, и — как ни парадоксально — из фантастики исчезала, подменяясь научно-техническими проектами, большая человеческая мечта…

Именно так, к сожалению, и произошло в романе Подсосова.

С первых же страниц его мы попадаем в атмосферу грандиозной стройки. Но как эта атмосфера передана?

«На висячих мостиках, на выступах агрегатов — всюду суетились люди. Монтировались трубопроводы, охладительные камеры, энергетические механизмы и двигатели, пульты автоматического управления, регулирующие работу этих гигантских машин…»

«Ураган не произвел больших разрушений. Несчастий с монтажниками тоже не было. Вовремя предупрежденные синоптиками, они успели укрыться в надежных местах.

Но в пустыне погибло несколько водителей машин. Песок засыпал три эшелона со строительными материалами. Пострадало несколько крупных хозяйств…»

Нетрудно заметить, как уже в этих двух маленьких отрывках «производственный фон» перерастает в самоцель, заслоняет, нивелирует человека. «Всюду суетились люди»… «Несколько водителей» и «три эшелона»… Техника и, как придаток к ней, люди… И уже не убедят читателя в противном, не вызовут доверительного отношения нет-нет да и мелькающие на страницах романа рассуждения общего характера:

«Помните: люди, кадры — самый ценный капитал нашей страны… Думайте прежде всего о них…»

Неумение заглянуть в духовный мир героев ощутимо проступает в показе Горнова и Бекмулатова, центральных героев романа.

Между противниками идет идейный спор. Но вот что любопытно: страстный борец за искоренение пустынь, Бекмулатов попросту не хочет увидеть того рационального, приемлемого и для него, старого мелиоратора, что несет в себе проект Горнова. Именно не хочет! И эта преднамеренная слепота к очевидному разрушает образ, вместо «принципиального противника» получается мелочно упрямый старик, уклоняющийся к тому же от борьбы с Горновым.

Не находящий же действительно серьезных противников, мгновенно преодолевающий все препятствия на пути к осуществлению своего проекта, способен ли академик Горнов предстать перед читателем во всей незаурядности его характера? Слишком многими возможностями наделил его автор, слишком обезопасил — на много ходов вперед — «игру ва-банк» своего героя. Эта подстраховка сводит на нет все заявления о целеустремленности Горнова, его фанатической преданности делу.