Дьявол и Дэниэл Уэбстер - Стивен Винсент Бене

что должна быть свободной. Ну и мы довольно много спорили. В конце концов я ей сказал, что почту за счастье жить с ней на любых условиях, но если она хочет замуж, то пусть знает, что ей предстоит замужество, а не прогулка по Кони-Айленду. И предельно разъяснил свою мысль, поставив ей синяк под глазом – в такси, когда она сказала, что всерьез намеревается провести неделю с моим завзятым соперником – выяснить таким путем, кого из нас она действительно любит. С синяком под глазом в романтическую поездку не отправишься. Но замуж с ним выйти можно, и мы поженились. Прикладывать к нему сырое мясо она перестала всего за два часа до церемонии – и более приятного зрелища я не видел. Вот и вся наша нехитрая история.

– Не вся, – сказал я.

– Да, – согласился он, – не вся. Но по крайней мере мы не начинали со всякой чепухи насчет того, что если встретишь кого-то поинтересней, то все отменяется. Мы понимали, что делаем серьезный шаг. Популярное брачное наставление Бьюлея в трех частях, слушай Опытного Человека – кому это надо? Конечно, если бы мы не… кхм, нравились друг другу, я мог бы наставлять ей фонари до скончания века и добился бы разве того, что попал на скамью подсудимых за рукоприкладство. Но то, за что не стоит драться, немногого стоит. Да и она не похожа на забитую жену.

– Не похожа, – сказал я. – И все-таки…

Он посмотрел на меня очень строго, почти так же, как смотрел на людей, объяснявших, что курсы акций останутся на нынешнем высоком уровне.

– Совершенно верно, – сказал он. – Каковы бы ни были твои намерения, в один прекрасный день возникает новое лицо, и пробегает искра. Я не Адонис, видит бог, но раз или два и со мной такое случалось. И я знаю, что делаю в таком случае. Я бегу. Бегу, как заяц. Это не мужественно, не смело, не красиво. И даже не слишком нравственно – в моем понимании нравственности. Но я бегу. Потому что, как ни верти, для романа нужны двое, а если одного нет, какой же роман? И Нэн, черт возьми, это знает – вот в чем беда. Она пригласит на обед Елену Прекрасную – только чтобы поглядеть, как я бегу. Ну, будь здоров, и, конечно, привет от нас Лайзе…

Он ушел, а я остался и пообедал в гриле. Я много думал за обедом, но ни до чего не додумался, Вернувшись к себе в комнату, взял трубку. Хотел заказать междугородный. Но голос в телефоне звучит иначе, да и постановление о разводе должны были выдать всего через три дня. И когда телефонистка ответила, я сказал ей, что это ошибка.

На следующей неделе вернулась Лайза и мы поженились. В свадебное путешествие отправились на Бермуды. Это очень красивое место. А ты знаешь, что на остров автомобили вообще не допускают?

Странно, но первое время я совсем не ощущал, что женат на Лайзе. Она говорила: «Ну до чего увлекательно, милый!» – так оно, наверно, и было.

Но теперь мы женаты уже восемь лет, и это совсем другое дело. В мае близнецам исполнится семь, а у Салли сын на два года младше – Джерри. Сперва у меня была мыслишка, что Салли может выйти за Джима Блейка – он всегда ею восхищался. Но, слава богу, этого не произошло – жизнь наша стала бы чересчур сложновата. А Макконеги мне нравится – безусловно нравится. Мы подарили им на свадьбу китайский кувшин. Лайза выбирала. У нее отменный вкус, и Салли прислала нам милое письмо.

Я бы хотел познакомить тебя с Лайзой – ее тянет к интеллигентным людям. Они постоянно у нас бывают – художники, писатели и так далее.

Конечно, они не всегда оказываются такими, как она ожидала. Но она умелая хозяйка и всегда найдет выход. Был тут один молодой человек, который мне порядком досаждал. Он звал меня господином с Уолл-стрит и узнавал мое мнение о Пикабиа или еще ком-нибудь из этой компании, причем с таким видом, словно говорил: «Смотрите, как будет путаться». Но Лайза, как только это заметила, сразу от него отделалась. Видишь, она ко мне внимательна.

Конечно, быть женатым на женщине – совсем другое дело. Я теперь изрядно занят, и она тоже. Бывает, когда прихожу домой, а у нас собирается вечеринка, я только говорю «спокойной ночи» близнецам и сразу после обеда испаряюсь. Лайза это понимает, и у меня есть отдельные покои. Один из ее знакомых художников по интерьеру отделал кабинет: получилось, по-моему, мило.

Как-то вечером я принимал там Джима Блейка. Ну надо было его куда-то увести. Он расшумелся, и Лайза украдкой показала мне наверх. Дела у него идут прекрасно, но вид довольно мрачный, и боюсь, что он крепко пьет, хотя чаще всего по нему это незаметно. Думаю, он так и не оправился после смерти Сильвии. Четыре года уже прошло. В школе была скарлатина. Для Лайзы это, конечно, тоже было большим горем, но у нее есть близнецы, а Джим так и не женился. Время от времени он к нам заходит. Однажды, придя на взводе, сказал, что посещает нас для того, чтобы утвердиться в своем холостячестве, но не думаю, что это правда.

И вот когда я привел его в кабинет, он огляделся и сказал:

– Боже мой! Какой из Лайзиных любимчиков соорудил эту имитацию уэллсовского кошмара?

– Ой, не помню, – сказал я. – По-моему, его фамилия Сливовиц.

– Такое убранство мог придумать только человек с фамилией Сливовиц. Зубопротезная сталь и черное стекло. Узнаю вкус Лайзы. Скажите спасибо, что вам не повесили панно из шестерен.

– Такой проект обсуждался, – ответил я.

– Не сомневаюсь, – сказал он. – Ваше здоровье, дружище! За два великих института – за брак и развод!

Мне его тост не очень понравился, и я ему это сказал. Но он только покачал головой.

– Вы мне нравитесь, Пейнтер. И всегда нравились. Иногда вы мне кажетесь туповатым, но все равно нравитесь. Вы не можете меня оскорбить – я вам не позволю. И вы в этом не виноваты.

– В чем не виноват?

– В этом раскладе, – сказал он. – Потому что в глубине своей простенькой, опрятненькой души вы, Пейнтер, добропорядочный супруг… как и большинство народу. И останься вы при Салли, вы вели бы добропорядочную супружескую жизнь. Но вам передернули – у нас в Медоуфилде, – и чем вы теперь кончите, один бог знает. Как-никак я сам шесть лет прожил с Лайзой.