Сергей Смирнов - Фантастика-1971

Одоевский очень высоко оценивал роль науки и техники в совершенствовании человечества.

Самим автором были опубликованы лишь отрывки из повести под названием «Петербургские письма». Это послания одного китайского студента, путешествующего по России, своему другу в Пекин. Он делится впечатлениями от нашей страны, какой она будет через 2500 лет. Почему выбрана именно эта дата? Во-первых, несомненно, из-за ее «круглости», а, во-вторых, Одоевский рассчитал, что в 4338 году к Земле должна приблизиться или даже столкнуться с Землей комета Вьелы (Биелы — в современном написании).

Видимо, автору хотелось построить драматический сюжет романа на борьбе человечества с приближающимся стихийным бедствием. Впрочем, ученые отнюдь не обескуражены появлением кометы и собираются уничтожить незваную гостью снарядами, как только она окажется в пределах досягаемости. Любопытно отметить, что подобная же угроза со стороны той же самой кометы Биелы использована и в другом фантастическом произведении — в повести Алексея Толстого «Союз пяти», и вообще кометная угроза станет в фантастике XX века довольно расхожей темой.

В утопии Одоевского наиболее интересны научно-технические предвидения и мечты. Предвидения, может быть, и не слишком смелые, но зато весьма точные, научно обоснованные. О его прозорливости сегодня мы можем судить хотя бы по таким словам: «Нашли способ сообщения с Луною; она необитаема и служит только источником снабжения Земли различными житейскими потребностями, чем отвращается гибель, грозящая Земле по причине ее огромного народонаселения.

Эти экспедиции чрезвычайно опасны, опаснее, чем прежние экспедиции вокруг света; на эти экспедиции единственно употребляется войско…» Догадайся Одоевский сократить время осуществления своих проектов в 20–25 раз, то есть до 100–150 лет, он бы во многом попал в самую точку.

Однако автор даже посчитал нужным оправдаться перед читателем и заявить, что в его произведении нет ничего такого, чего было бы нельзя вывести естественным образом «из общих законов развития… Следовательно, не должно слишком упрекать мою фантазию в преувеличении».

По Одоевскому будущее человечества — это полное овладение силами природы. Мы находим у него такое удивительно современное слово, как «электроход», вулканы Камчатки служат для обогревания Сибири, Петербург соединился с Москвой и возник — воспользуемся современной терминологией — мегаполис, чрезвычайно развился воздушный транспорт, в том числе персональный, человечество переделало климат, удивительных успехов достигла медицина, женщины носят платья из «эластического стекла», то есть из стекловолокна, есть цветная фотография и т. д. Даже появление своих собственных «Записок из будущего» Одоевский постарался объяснить «научным» путем: человеческое сознание способно путешествовать по векам и странам в состоянии модного тогда сомнамбулизма. Есть, конечно, и смешные проекты, вроде домашней газеты, размножаемой фотоспособом, или магнетических ванн.

Но в целом исследователи справедливо отмечали, что в случае завершения у Одоевского мог бы получиться роман жюль-верновского склада.

Впрочем, как и у других авторов, научный прогресс человечества совершенно не сопровождается социальным. Конечно, резко улучшились нравы, отпала необходимость в полиции, и даже государь стал поэтом. Наука захватила важные позиции. Молодой человек, чтобы выдвинуться или хотя бы завоевать расположение девушки, должен совершить какое-нибудь научное открытие.

В противном случае он считается «недорослем». Создана даже специальная ассоциация из людей науки и искусства для наилучшего функционирования и того и другого. Социального строя, однако, все это не затрагивает. Остались высшие и низшие классы, господа и лакеи, осталось богатство как критерий общественного положения: в мировые судьи, например, избираются люди не только почтеннейшие, но и богатейшие.

У них есть право и обязанность вмешиваться во все на свете, даже в интимную семейную жизнь.

«4338-м годом» фантастический элемент в творчестве Одоевского не исчерпывается. Но остальное — фантастика иного рода, где научные мотивы переплетаются с мистическими. Так, цикл «Пестрые сказки» вложен в уста Иринея Гомозейки, этакого русского Фауста. Он магистр философии, знает всевозможные языки, которые преподаются и не преподаются на всех европейских кафедрах.

Впрочем, он предпочитает заниматься такими дисциплинами, как алхимия, астрология, хиромантия, магия и т. д. «Могу спорить о всех предметах, мне известных и неизвестных, а пуще всего люблю себе поломать голову над началами вещей и прочими тому подобными нехлебными предметами…» Среди «Пестрых сказок» есть, например, рассказ «Сегелиель» — повествование о падшем духе, который тем не менее мечтает делать добро, за что и был сослан Луцифером на Землю, где он появляется в разных видах — 14-летнего мальчика, Савонаролы, Леонардо да Винчи… Мир духов и мир реальный находятся в тесном и постоянном взаимодействии.

Так, желая принести максимум пользы людям, этот новоявленный Агасфер поступает на службу… русским чиновником. «Падший дух в роли русского чиновника… — пишет исследователь мировоззрения Одоевского П.Сакулин, — эта идея легко может вызвать улыбку, но Одоевский относится к ней весьма серьезно: он был полон веры в великое значение государственной службы».

Кстати сказать, примерно в те же годы появляется еще один роман, носящий титул фантастического, с похожим сюжетом. Он принадлежал перу ныне совершенно неизвестного Р. Зотова и назывался «Цын-Киу-Тонг, или Три добрые духа тьмы». Здесь тоже идет речь об одном из сподвижников сатаны, тоже не желающем приносить зла и тоже отправленном на Землю. Роман Зотова, написанный в духе занимательной восточной сказки, более ироничен, чем рассказ Одоевского, и подводит читателя к выводу, что вмешательство духов, даже добрых, в земные дела нежелательно и бесперспективно и для духов, и для людей. Люди по своей природе — стихийные материалисты и воспринимают начинания высших существ недоверчиво. Когда дух заявляет, что он прилетел на Землю, его тут же спрашивают: «Как прилетел? На воздушном шаре? Разве у вас знают тайну аэростатов?» А при упоминании бога Тиена встречный человек тут же соображает: «А! Так ты дух из китайской мифологии?» Если только в этой книге подменить мифологические посылки и сделать этого духа, допустим, роботом или пришельцем, то возникнет чистейшее произведение научной фантастики, в котором существо, не знакомое с земными условиями, пытается методом проб и ошибок наладить контакт с «аборигенами», но это оказывается ему не по силам.