Семиозис - Сью Бёрк

день было столько мертвых, что у нас не хватило погребальных корзин и мы закапывали их, положив прямо в землю.

– Ты как? Бартоломью, ты как?

Ко мне обращался отец Фабио.

– Нормально. Все хорошо.

– Не хочешь сам порубить?

– Нет. Спасибо. Я лучше тут буду.

Но нахожусь ли я там, где должен быть?

Сражение закончилось. Мы победили, сирот больше нет, а выжившие стекловары против нас не пойдут. А вот Сосна готова пойти против них – и тогда стекловары потеряют последний шанс выжить. У меня есть дела поважнее убийства деревьев.

* * *

Я заглянул на кухню и в несколько мастерских, а обнаружил Сосну в Доме Собраний. Все двери были зафиксированы в открытом состоянии.

«Я рад возможности с тобой поговорить», – уже объявил ствол Стивленда, когда я вошел.

Видимо, это было адресовано Сосне. Она оторвалась от свода законов.

– Не закрывай двери, – потребовала она у меня. – Я не желаю, чтобы Стивленд ввел в воздух что-то, чтобы мной управлять. Только комитет может проголосовать за отстранения модератора, так? Но модераторов выбирают голосованием. За них голосуем мы все. Почему нельзя его отстранить общим голосованием? Ведь в случае с Верой было именно так, правильно?

Я сел за стол напротив нее. Отнять у нее необходимость сражаться – так сказал Стивленд. Нет, отнять надо способность, вот так. Я не знал, с чего начать, но сейчас как раз подходящий момент – и не тот момент, когда можно поддаваться усталости или отвлекаться.

– Мы все способны считать, – ответил я ей. – Комитет поддерживает Стивленда и стекловаров. И большинство граждан также их поддерживает. Ты проиграла бы при голосовании.

– При небольшом перевесе голосов, – заявила она, после чего повернулась к Стивленду: – Ты ведь именно этого хочешь, да? Ты побеждаешь, мы все проигрываем. Ты остаешься властвовать.

«Я не хочу с тобой сражаться, – ответил он. – Я прощаю тебе то, что ты позволила Люсиль умереть».

Она густо покраснела и открыла рот, ощерив зубы и готовясь бурно протестовать.

Я не дал ей такой возможности. Первое правило спора – это сделать спор своим.

– Нет, Стивленд, ты ее не простишь.

«Ты не можешь мне указывать».

– Я могу тебе указывать, что тебе следует делать. Во-первых, прощение – это не настолько просто. А во‐вторых, она прощения не ищет.

– Оно мне не нужно! – бросила она.

В Дом Собраний заглянуло несколько человек, привлеченных громким спором. Они не были уверены, следует ли им слушать. Я адресовал им кивок, приглашая остаться. Мне понадобятся свидетели… если я придумаю, что делать.

«Я могу простить, – написал Стивленд, – потому что убийства мне понятны. Я не желал заставлять Сильвию убивать Веру – но я это сделал».

– Сильвия сделала это в старом поселке, – возразил я. – Ты в этом не участвовал.

Два человека уже сидели на скамьях ближе к нам. Еще несколько держались чуть дальше, а кто-то выглянул на улицу, жестами приглашая людей заходить.

«Реальные события – это секрет, передававшийся от модератора к модератору, – напомнил Стивленд. – Ты не модератор и потому не знаешь».

Я махнул на секретер с документами.

– Все факты в старых дневниках, и читать их может любой.

Тот журнал вела регистратор по имени Николетта.

«Нож, которым Сильвия убила Веру, у меня, – откликнулся Стивленд. – Люсиль сказала мне, что Сильвия ее убила, и Люсиль простила меня, потому что я не хотел заставлять ее убивать. Следовательно, я могу прощать других».

– О чем вы? – вопросила Сосна.

Разместившиеся на скамьях (а их стало уже намного больше) явно недоумевали.

Я попытался разобраться в его логике и эмоциях, но мне не удалось это сделать.

– Сейчас достану тот дневник. Где нож, Стивленд?

«Под плиткой пола рядом со шкатулкой Гарри с вальсом. Он стальной – и он с Земли. Его передавали от модератора модератору, но тайно».

Сосна быстро встала, прохромала к указанному месту и встала на колени, чтобы поднять камень. Я встал на стул и достал второй журнал с кожаной обложкой, пропыленный. Я уже много месяцев в него не заглядывал. Сосна выпрямилась, держа нож вертикально, словно букет цветов, – блестящий серебристо-серый металлический клинок.

На скамьях сидели уже больше двадцати человек, и новые подтягивались очень быстро.

Я повернулся к Стивленду:

– Давай посмотрим, согласуется ли запись с той историей, которую передали тебе. Среди записей о рождениях, смертях и так далее есть абзац, написанный через пять лет после тех событий. Там говорится: «Родители знали про Радужный город, но считали, что радужный бамбук будет хуже снежной лианы. Сильвия и Джулиан… – По-моему, Джулиан был первым мужем Сильвии, – обнаружили город и захотели переселить колонию туда».

Пришел кое-кто из стекловаров. Сосна стояла рядом с перевернутой плиткой с ножом в руке, и с каждой минутой становилась все более похожей на себя прежнюю. Я продолжил, пытаясь одновременно говорить и думать:

– В записи сказано, что для того, чтобы подавить мысль о переселении, Вера, которая была модератором, подстроила убийства Джулиана и Октаво Законника, Сильвию схватили и изнасиловали, а нескольких человек избили. Завершается она так: «Сильвия убила Веру на похоронах Октаво и объявила себя модератором. Она была еще несовершеннолетней, всего лишь подростком. Это был бунт. Голосование было, но считали только голоса за Сильвию».

В помещении стояла такая тишина, словно оно было пустым.

– Стивленд, – спросил я, – ты знаешь эту историю именно в этом варианте?

«Я не знал, что Вера убивала других мирян. Это меняет виновность Сильвии».

– Вот именно. Сильвии пришлось защищаться. Однако у Сосны была возможность попытаться спасти Люсиль и Мари во время нападения сирот, а она этого не сделала.

– Это неправда! – воскликнула Сосна, размахивая ножом – возможно, не замечая этого. – Мы были в меньшинстве.

«Рассказ Бартоломью опять правдив, – сказал Стивленд. – Вы прятались в одной из моих рощ, так что я мог наблюдать. Как предложил в тот момент Бартоломью, тебе надо было просто создать отвлекающий момент, а ты ответила, что при этом тебя убьют. В тот момент я полагал, что ты испугалась».

– Я не боялась!

– Итак, – я снова взял инициативу и обратился к слушателям, – чтобы простить, надо сначала понять, что произошло. Сильвия была в опасности и защищалась. Во время нападения сирот Люсиль и Мари нужна была помощь, а Сосна ничего не стала делать. Если она не испугалась, то что ею двигало?

– Я…

Она уставилась на нож у себя в руке.

Люди уже не просто перешептывались. Появилась Вайолет, и я посмотрел в ее сторону, надеясь, что она поймет: необходимо навести порядок. Она прошла вперед, повернулась ко всем и заявила:

– Мы