Ирина Крупеникова - Предел бесконечности (сборник)

Миновав два квартала он ни с того ни с сего остановился и привалился плечом к стене. Своим левым плечом, а заодно и моим правым.

— Я не чаял выйти оттуда живым, Джузеппе, — глухо пробормотал он.

Пожилой слуга растерянно тряс головой.

— Синьор… синьор… Вам нужно было оставить это поручение кому-нибудь другому.

— Женщинам не отказывают, Джузеппе.

— Она политик, синьор.

— Тем более, мой друг. Ставки сделаны. Игра началась.

Я хотел сказать что-нибудь ободряющее, но передумал. Вернее всего у меня опять получится какой-нибудь гнусавый вздох вместо слов. Синьор Лоренцо вдруг посмотрел на меня.

— Хорошо вел себя, меньший брат, — произнес он и улыбнулся; потом добавил, обращаясь к слуге: — Кажется, еще несколько лет, и я научусь управлять этим красавцем. Сегодня мне удалось заставить его не дергать руками.

Ему удалось заставить меня! Как я был оскорблен! От возмущения я забыл, что получается, когда я пытаюсь говорить. Из моего рта вырвался весьма потешный вздох, и на подбородок немедленно потекло что-то вязкое и противное. Джузеппе принялся судорожно искать в кармане платок. К довершению конфуза, я понял как называется масса, которую он старательно стирает с моей бородки. Слюна. Я не мог управлять не то что телом, я не мог справиться даже со своим лицом! Господи, да что я в конце концов!

Ответ я тут же получил. Но не от господа бога, а от мальчишек, гурьбой пробегавших мимо нас.

— Ай! Смотрите! Смотрите! У одного синьора другой из брюха вылез!

Джузеппе выхватил из-за пояса кнут, но применить не успел: мальчишек сдуло будто ветром. А я с неожиданным для такой ситуации спокойствием подумал, что у оборванцев не больно-то глубоки познания в анатомии. Живот синьора Лоренцо находился ниже моих лопаток, следовательно, я вырастал из его груди.

Наверное, всех этих впечатлений было с избытком для моего несчастного мозга. И мозг потребовал покоя…

Жара. И солнце, издевательски размазывающее эту жару по моему лицу. Я сразу же пожалел, что очнулся. Закатив глаза, я заметил пыль, поднятую отъехавшей каретой. Причем карета катилась вверх колесами. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы определить причину этого явления. Собственное тугодумие меня почти рассмешило: как же еще я могу видеть предмет, находящийся перед синьором Лоренцо? Разумеется, вверх тормашками! Хорошо еще мы родились «лицом к лицу». В противном случае, я бы всю жизнь созерцал землю, а он — мой затылок. Я мысленно поставил себя на его место и пришел к выводу, что куда приятнее видеть затылок, нежели свой второй лик, да еще и не слишком вразумительный.

Синьор Лоренцо в раздумье проводил карету взглядом и водрузил на свою голову шляпу. Тень от обширных полей и плюмажа до меня не дотянулась. Черт возьми! Когда ты догадаешься убраться с этой жаровни! Ни дать, ни взять — время сиесты. И понесло же тебя в такой час на приключения. Решив, что самое время поговорить по душам, я постарался максимально сосредоточиться, и пристально уставился на «большого брата». Эй, посмотри на меня. Неужели ты не замечаешь, что я чувствую и слышу? Лоренцо, посмотри на меня!

Он посмотрел так, как смотрят на ушибленную коленку, и медленно пошел вдоль по набережной. А к моему горлу подкатился горький ком. Чего я, собственно, добиваюсь? Не станет же нормальный человек разговаривать с частью своего тела. А я был как раз частью его тела, которая по непонятным причинам вдруг начала размышлять…

— Лоренцо!

Он порывисто обернулся. Из-под его плеча я увидал молодого человека в пыльном дорожном плаще.

— Юлиан? — мой «старший брат» торопливо двинулся навстречу. — Юлиан, какими ветрами!

Они обменялись крепкими рукопожатиями, а синьор Лоренцо вдобавок обнял прибывшего одной рукой. Внушительный торс и дорожный плащ на секунду заслонили меня от солнца, а в нос пахнул ни с чем не сравнимый аромат смеси лошадиного и человеческого пота.

— Воистину сказочная удача! Первый, кого я встретил в столице, это ты, мой дорогой кузен!

Искренний юношеский восторг не мог не вызвать улыбки, и синьор Лоренцо улыбнулся. А он, пожалуй, не дурен собой, решил я. Интересно, как я выгляжу? Рассуждения на тему собственного портрета отвлекли меня от беседы родственников. Когда же я попытался ухватить нить их разговора, то обнаружил, что слова буквально пролетают мимо ушей. Как во сне: слышишь и не понимаешь, желаешь ответить, и остаешься нем.

Следующим моим испытанием стала четвертьчасовая поездка верхом. Разумеется, в седле сидел «старший брат». Я же болтался где-то между лукой и гривой лошади. Мы ехали по широкой улице, мимо сновали простолюдины, солдаты, торговцы, однако никто не рискнул задержать на синьоре Лоренцо взгляд.

— Тебя знают здесь? — полувопросительно произнес Юлиан, поглядывавший по сторонам.

— Многие знают мой клинок, — усмехнулся мой носитель. — А челядь не спешит попробовать кнута. Сколько себя помню, Джузеппе надежно охранял меня ото всякой горластой шушеры.

— До нас дошли слухи, будто ты убил на дуэли птицу высокого полета.

— Пустое. Не столь высок был его полет. А я не терплю хамов. Его Величество неделю спустя пожурил меня, и только. Про меня болтают разные сказки. Не верь. Девять из десяти — сущая выдумка. Поговаривали даже, будто я дерусь четырьмя шпагами: по одной в каждой руке.

Он рассмеялся, отчего я несколько раз приложился затылком к лошадиной гриве. Юлиан вторил ему не совсем уверенно.

— А вот и мой дом, кузен. В любое время ты здесь желанный гость.

Джузеппе перехватил поводья лошадей, и пока Юлиан высвобождал ноги из стремян, мой «сильный брат» ловко соскочил на мостовую.

— Лоренцо, ты волшебник! Уж не продал ли ты душу дьяволу? — кузен театрально разыграл испуг.

— Дьяволу? О, всего лишь его наместнику. Король хорошо платит фаворитам, мой дорогой.

Юноша споткнулся на ступеньке.

— Помилуйте, кузен! Вы угодите в темницу за подобные речи.

— Речи из уст королевского шута немногие воспринимают всерьез, — синьор Лоренцо продолжал улыбаться, а я подумал почему-то, что он и впрямь не прочь подергать смерть за усы.

— Шута, — удрученно повторил Юлиан и опустил взгляд. — Единственный сын благородного графа Колладара — шут у трона чужого короля.

Лоренцо положил руку на плечо кузену.

— Что дозволено шуту, порой не дозволено самому кардиналу, — сказал он, понизив голос почти до шепота. — Рано или поздно у меня будет официальный статус. А пока я пользуюсь природным званием.

И он небрежно кивнул на меня.