Сергей Барсов - Продавец льда

- Зачем?

- В виде компенсации за повреждение вашего участка.

- Ни в коем случае. Как всякому честному человеку, мне вполне достаточно, что его забрали черти.

- Еще вопрос: вы знаете кого-нибудь, кто мог бы претендовать на его наследство?

- Бог миловал...

Шериф хохотнул, но тут же снова стал серьезен.

- Я очень вас прошу, Пербрайт: не говорите ничего моей жене.

- А вы сперва меня с нею познакомьте.

Шериф снова улыбнулся.

- Спасибо, Оскар. Вам придется зайти в мой офис, подписать отказ от претензий.

- Договорились. - Оскар подождал, пока шериф попрощается, и выключил связь.

Он вернулся к термокамере, нажал педаль стока и чуть погодя открыл люк. Словно живая, женщина сидела на корточках, рядом валялась мокрая книга. Как живую, Оскар взял ее на руки, ощутил податливость оттаявшего, даже теплого еще от воды тела и выругался про себя: "Черт бы взял все на свете! Я же забыл ввести ей стабилизин. Вот позор-то! Придется колоть двойную, а то и тройную дозу. Впрочем, на такую красавицу стабилизина не жалко".

Поразмыслив, он решил увеличить дозу в пять раз. Такого никто еще не делал, но вреда от этого быть не могло.

Снова запищал видеофон. Оскар отнес женщину на широкий препарационный стол и подошел к аппарату.

Вызывал Биди.

- Вернулся уже? - начал он, не здороваясь. - Слушай, у меня к тебе деловой вопрос. Через день-другой имущество Браконьера пойдет с торгов, у него есть что-нибудь путное для моей галереи?

- Хоть бы один человек не говорил мне сегодня о Браконьере! - начал стервенеть Оскар. - Не знаю и знать не хочу. Спроси у шерифа.

- Нельзя. Я официальное лицо, и он тоже, а у него скоро выборы.

Не бесись. Я знаю, ты терпеть не мог Браконьера, и, наверное, было за что. Но ведь ему не позавидуешь, правда?

- Правда, - проворчал Оскар.

- Кстати, Свечку и местность на три мили вокруг нее я объявил с нынешнего дня запретной зоной.

- А зачем? Умные люди и так туда не сунутся.

- Губернатор должен заботиться и о дураках. Ну, ладно... Привез что-нибудь?

- Посмотри. - Оскар снял камеру, обошел с нею стол и снова установил ее на видеофон. - Какова?

- Хороша! Представляешь такую в ледовом балете?

- Для балета она, пожалуй, тяжеловата.

- Все зависит от партнера. Во сколько ты ценишь эту красотку?

- Я женщинами не торгую, - ответил Оскар и, чтобы сменить тему, показал книгу: - А сколько ты дашь за это?

Наверное, никто еще не видел барона Ива д'Илэри, губернатора Ириса, в таком состоянии. Вытаращив глаза, он хватал ртом воздух и молча тыкал пальцем в экран. Оскар ждал, наслаждаясь произведенным эффектом.

- А если их будет много? - подлил он масла в огонь.

Биди махнул на него рукой, налил полстакана аквавита, выпил и наконец произнес:

- Предупреждать надо. Так ведь недолго и угробить старого друга.

- Хорошо, учту на будущее.

- Что у тебя еще за пазухой?

- Пока ничего.

- Да, не напрасно ты погнался за Браконьером...

- Слушай, губернатор, если ты еще хоть раз помянешь эту сволочь, мы поссоримся всерьез!

- Ладно, молчу, - улыбнулся Биди. - Сейчас с тобой ссориться невыгодно. До встречи.

- До встречи.

- Кстати, на будущей неделе Аттвуд дает прием и хотел бы тебя видеть.

- Где дает? В своем модуле?

- Нет, конечно. - Биди рассмеялся. - У меня. Приходи пораньше и захвати с собой книгу. Договорились?

- Договорились.

По пути к столу Оскар вильнул в сторону, достал "минутку" для себя и стабилизин для Снежной Королевы, как он решил ее назвать за неимением другого имени. Для верности он ввел все пять доз в крупные сосуды и несколько раз нажал справа на грудную клетку, где у аборигенов было сердце, чтобы состав разнесло по всему телу. Чтобы не терять времени, Оскар решил хорошенько рассмотреть книгу, пока стабилизин делает свое дело.

Корешок у нее располагался сверху, как у старинного блокнота, а листы были из какого-то пластика и не смачивались водой. Буквы, похожие на иероглифы, принадлежали кисти истинного каллиграфа, в контур каждой были вписаны еще несколько, и от этого каждая страница напоминала радужный ковер. Иллюстраций Оскар насчитал полторы дюжины, и во всех случаях пейзажи, на фоне которых резвились персонажи, были залиты ярким солнцем. Лишь на двух дело происходило ночью, но Полумаски на небе не было.

"Дай Бог когда-нибудь разобраться во всем этом, - подумал Оскар.

- Но ведь это ни в одну голову не влезет. Вон покойный Браконьер, бывало, прочтет указ в витрине, а потом неделю за виски держится".

С препарационного стола, где лежала Снежная Королева, что-то упало и разбилось. Оскар с сожалением отложил чудесную книгу и пошел к столу собирать осколки.

Разбился шприц. Оскар присел, собирая стекляшки, а когда разогнулся снова уронил их на пол.

Снежная Королева смотрела на него своими огромными глазами.

Долго смотрела, потом опустила и снова подняла веки.

7

- Послушай, Оскар, - ворчал Биди, - ты меня подводишь. Обещал быть пораньше, Аттвуд только о тебе и спрашивает, а тебя все нет и нет.

- Обещал, значит буду. Только подожду, когда твои гости перепьются и разъедутся.

- Уже. Только мы с Аттвудом более-менее трезвы. Мы - лица официальные, и до полуночи нам нельзя становиться на четвереньки.

- Тогда жди, скоро приеду. Кстати, буду с дамой.

- Обижаешь, Оскар. Являться ко мне на банкет с дамой - все равно что идти в кабак со своей выпивкой.

- Не обижайся. Ведь банкет дает Аттвуд, а он, надо думать, еще не успел завести здесь гарем.

- Чего не успел, того не успел, - донеслось из-за спины Биди, и на экране появился землянин. - Но уже начал.

- Не пейте больше, - серьезно попросил Оскар. - Вы с губернатором нужны мне трезвые.

- Вот образчик наших нравов, - пояснил Аттвуду Биди. - А ведь ничего плохого мы ему вроде не сделали. Приезжай скорее, моралист мороженный, и книгу не забудь. А еще лучше давай я за тобой сани пришлю.

- Жду, - сказал Оскар и выключил аппарат.

Велев экзоскелетону: "Охраняй", он вышел из мастерской.

Женщина безжизненно раскинулась в кресле, голова ее запрокинулась, и Оскар, испугавшись, что случилось непоправимое, бросился к ней, но, увидев, как открылись огромные глаза, облегченно перевел дух.

"Пора бы уже привыкнуть к этой позе, - подумал он, - полежи-ка пятьсот лет калачиком".

Он протянул ей руку, помог встать, подвел к дивану, на котором лежал вечерний наряд, и указал на него, а сам вышел.

Когда женщина позвала Оскара, он замер от восхищения на пороге.

Медно-красное платье такого же цвета, как и ее собственное, полушарф-полушапочка на медных же волосах... Из старого на ней остался только браслет-веточка. Угадав по его лицу, что все в полном порядке и даже лучше, она робко улыбнулась, а потом совсем по-человечески пожала плечами и покачала головой, изображая немой вопрос: "Что дальше?"