Ольга Макарова - Галерея Миров

— Всё, пришли, — сообщил Ив, открывая дверь какого-то древнего бревенчатого домишки, который был покрыт кое-как обрывками серо-белого маскировочного брезента.

Денису не верилось, что это все. Ничего не соображая, он, точно раненый зверь, из тех, что всегда умирают в одиночестве, забился в угол, завернувшись в холодное, засыпанное снегом одеяло, которое всю дорогу тащил перевязанное веревкой. Рон это растаявшее мокрое одеяло у него забрала, а взамен дала свое, из рюкзака. Оно тоже было холодное… холод… так холодно, что зубы отбивают чечетку.

Пока шел, Денис из последних сил боролся с подступающим сном, а сейчас, когда можно спать, сколько хочешь, тот самый сон решил сыграть с ним злую шутку. Не дать того сладостного забытья, покоя и отдыха. Денис то и дело просыпался от малейшего шума, но, открыв на какой-то момент глаза, задремывал снова… его все время преследовало то отвратительное чувство, когда хочешь спать и не можешь…

Это блуждание между сном и явью длилось около часа, только потом он уснул крепко, без сновидений…

14

Представьте себе чужой город, где вы ищете невесть кого невесть зачем. Миллионы людей вокруг, и ни один не помог бы новичку. Нет карты, не знаешь обычаев, в местном языке не в зуб ногой, в чужой одежде, с чужими вещами… ворованными… узнают, поймают… страшно, а по-другому никак. Очень, очень нужен кто-нибудь… сердце ищет того, кто понял бы, защитил… и снова становишься беспомощным, как ребенок.

Или еще хуже — свой город через сто, двести лет… тут впору сойти с ума, потому что надежды вообще никакой…

А чужой мир?

Что страшнее? Ничего. Пустота. Одиночество. Дар-проклятье, когда знаешь все наперед… читаешь жизнь, как книгу — можешь читать по порядку, можешь — через страницу, а можешь заглядывать в конец и возвращаться или читать заново… вот что страшнее всего.

И Бог, наверное, самое несчастное создание в мире. Потому что Он один. Всегда. И ему не дано забывать о себе… и Он мечтает о человеческой жизни, как взрослый — о детстве. Так же мимоходом и так же безнадежно.

15

Денис проснулся от холода. Как ни кутался он в одеяло, согреться не удавалось. Мороз был, казалось, внутри него. Мышцы дрожали, кожу было больно трогать, больно даже тогда, когда к ней прикасалась одежда. Денис хотел было встать, чтобы пройтись по комнате, согреться, но не смог. Слабое, мутное сознание не могло заставить тело даже шевельнуться.

Он огляделся, ища глазами «Невидимок». В комнате их не было, голоса доносились снизу, из погреба, крышка которого была открыта.

Сначала оттуда вылетел и шмякнулся на пол набитый чем-то мягким рюкзак, за ним связка одежды, потом по лестнице шустро, как белка, взобралась Рон и изо всех сил стала помогать Иву, который весь покраснел и зажмурился от напряжения, вытаскивая наверх тяжеленный ящик… Ив рявкнул, чтобы она не мешалась, и продолжил сражение с ящиком в одиночку.

— О, проснулся уже! — сказала Рон, весело. Как видно, на «рявканье» Ива она ни капли не обиделась. — У нас тут кое-какие полезные штуки припрятаны…

— Рон… — позвал Денис, с удивлением узнав в беспомощном тихом голоске свой. — …холодно…

— Эге, солдат, да у тебя жар! Похоже, ты простудился, вот тебя и знобит, — деловито сказала она, потрогав лоб Дениса. — Весь горишь. Да у тебя мозги расплавятся, если жар не снять! Ив, бросай этот чертов ящик и быстро в погреб, у нас должна быть крепкая грифовская водка. И уксус!!! — крикнула она.

Одним мощным усилием подняв ящик, Ив грохнул его на пол и спрыгнул вниз. Похоже что сейчас командовала Рон. Ив, точно вымуштрованный солдатик, беспрекословно выполнял все приказания. Пока он рылся в погребе, девчонка вытряхнула из ящика кучу алюминиевых банок, которые раскатились по всей комнате, а сам ящик несколькими ударами ноги превратила в кучу дров, сунула их в некое подобие камина, занимавшее полстены, и начала раздувать огонь. Когда пламя занялось, в камин полетел рваный желтый комбинезон со значком «Льва», припасенный, очевидно, как топливо.

— Ты че! — возмутился вылезший из погреба Ив. — «Грифы» же дым увидят!

— Тогда это будет последнее, что они увидят в своей жизни, — отрезала Рон. — Водку, уксус нашел?

— Нашел.

— Отлично! — Рон выхватила у него фляжку с водкой и подбежала к Денису. — Давай-ка, глотни.

Тот послушно отхлебнул горького пойла и закашлялся, когда оно обожгло ему горло.

— Вылезай теперь из своего одеяла. Куртку снимай, и свитер, и рубашку… Ив, чего стоишь? Помоги…

Денис, ни слова не говоря, дал растереть себя уксусом. Молча терпел, когда Рон промывала рану на плече и меняла повязку, а потом еще полчаса лежал с уксусным компрессом на лбу, что оказалось хуже, чем боль во всех остальных ранах. Уксус сводил его с ума, медленно-медленно разъедая царапины на коже. Казалось, эта зловонная жидкость когда-нибудь доберется до мозгов…

Но, тем не менее, температура постепенно спадала. Скоро Денис уже перестал мерзнуть и дрожать, как осиновый лист…

Он снова почувствовал ладошку Рон у себя на лбу.

— Ну вот, уже лучше, — сказала девчонка своим обычным жизнерадостным голосом. Денис улыбнулся и посмотрел ей в глаза. Как детская игра в гляделки: кто дольше выдержит чужой взгляд. С Денисом бесполезно соревноваться, но сейчас он не хотел выигрывать, моргнул. Рон поправила ему одеяло и вытерла остатки уксуса со лба, капнув воды из фляжки (как догадалась?) — А теперь передаю тебя в руки лучшему врачу. Спи.

— Спокойной ночи, — сказал Денис, закрывая глаза.

Через пару минут он уже мирно дремал у очага и сладко растянувшись на одном одеяле и накрывшись вторым…

— Уф, горе луковое, — сказала Рон, вытирая пот со лба и одновременно размазывая камуфляжные полосы. — Большой ребенок.

— Этточно, — согласился Ив, потряс фляжку (на дне еще плескались жалкие остатки водки) и сделал несколько глотков.

— Дай мне тоже, — потребовала Рон.

— Еще чего? Тебе даже шестнадцати нет, а туда же — спиртные напитки хлебать! — сказал Ив строго, но тут же улыбнулся: — Да ладно, бери. Я не жадный.

— Свин, — обиженно сказала девчонка, обнаружив, что во фляге больше ничего нет.

— От такой слышу! — беззлобно ответил Ив.

Рон толкнула его локтем в бок. Ив артистично грохнулся на спину, закатив глаза и высунув язык.

Суровый командир первый прыснул со смеху, глянув на недоуменное личико напарницы… они еще долго смеялись, почти как там, в снах о лесе, только уже своими голосами…