Артур Дойл - Владыка темной стороны

Вот так поселение атлантов было спасено от самой страшной беды изо всех, что могли ему грозить, а воплощение зла было навсегда изгнано из нашего мира. Только через несколько дней доктор Маракот смог рассказать, как было дело, и его рассказ был таков, что, не будь мы свидетелями его завершения, мы, по совести, должны были бы отнестись к этим словам, как к горячечному бреду. Я могу заверить, что чудотворческая сила доктора, единожды проявившись, исчезла без следа и теперь он все тот же мирный рыцарь науки, каким мы знали его прежде.

— И ведь надо же, чтобы это случилось именно со мной! — воскликнул он.— Со мной, с материалистом, с человеком, настолько ушедшим в материализм, что всему незримому не было места в моем мироощущении. Теории, которым я посвятил всю жизнь, разлетелись в пух и прах, я сказал бы, с оглушительным треском.

— Да всех нас по-новой вышколило,— сказал Сканлэн.— Подгреби я, скажем, в родимый городишко, было б что порассказать ребятам.

— Чем меньше рассказов, тем лучше, если не хотите прослыть величайшим вралем за всю историю Америки, — сказал я.— Вы или я поверили бы, расскажи нам кто-нибудь что-нибудь подобное?

— Да вряд ли. Вам, док, ту еще накачку дали, не скажите. Эт’ громила черкая огреб свои восемь, девять, десять, аут — чисто, аж залюбуешься. Взад не припрется. Вы его с карты мира бенц, и кранты. К какой другой он прилепился, знать не знаю, но Билл Сканлэн там не водится, эт’ точно.

— Я подробнейшим образом помню все, что случилось,-— сказал доктор.-— Припомните: я оставил вас и ушел к себе. В глубине сердца почти уже не осталось никакой надежды, но я в свое время прочел многое и о черной магии, и о практическом оккультизме. Заранее известно, что белое всегда в силах восторжествовать над черным, но только в том случае, если имеется соответствие грани. Он был на более сильной грани — не скажу, что на более высокой. С этим было ничего не поделать.

Я не видел пути преодоления. Бросился ничком на диванчик и стал молиться — да, я, закоренелый материалист, стал молиться и воззвал о помощи. Когда исчерпаны до конца все человеческие возможности, что еще остается делать? Остается воздеть взывающие руки в сомкнутую вокруг нас мглу. Я молился — и моя молитва была чудесным образом услышана.

Внезапно у меня возникло чувство, что в комнате я не один. Передо мной обрисовалась высокая фигура, столь же могучая, как воплощение зла, с которым мы боролись, но ее доброе, в окладистой бороде лицо дышало любовью и благодатью. Ощущение исходящей от него силы было ничуть не слабее, но то была сила добра, сила, перед которой зло улетучивается, как мгла с восходом солнца. На меня взирали добрые глаза, я привстал, онемевший от изумления, не сводя глаз с видения. Что-то внутри, то ли вдохновение, то ли интуиция, подсказало мне, что это призрак того великого и мудрого атланта, который всю свою жизнь сражался со злом и который, не сумев воспрепятствовать катастрофе страны, принял меры, чтобы достойные уцелели, пусть и погрузясь на дно морское. Это чудесное существо теперь вступается, чтобы предотвратить гибель своих трудов и уничтожение своих детей. Со внезапно нахлынувшей надеждой я осознал это так же ясно, словно это было сказано словами. И тут, по-прежнему улыбаясь, видение приблизилось и возложило руки мне на темя. Несомненно, оно сообщило мне свою добродетельную силу. Я чувствовал, как она огнем разливается по жилам. Я понял, что для меня в этом мире нет невозможного. Мне даны были воля и сила творить чудеса. И з тот же миг прозвучал гонг, и я понял, что настал решительный час. Я вскочил, видение с ободряющей улыбкой растаяло передо мной. Я присоединился к вам, и дальнейшее вам известно.

— Ну, что же, сэр,— сказал я.— По-моему, репутацию себе вы обеспечили, Если вам желательно объявить себя здешним божеством, не предвижу никаких затруднений.

— Вы выступили мощнецки, док, не то, что я,— удрученно сказал Сканлэн.— Но как же эт’ оголец не расчухал, что у вас там подзарядка идет? Я вот хвать за пушку, так он меня вмиг уделал. Как же он вас-то зеванул?

— Полагаю, вы действовали на грани материи, а мы —- на грани духовной,— задумчиво сказал доктор.— Такие вещи учат скромности. Только прикоснувшись к высшему, представляешь себе, на какой скромной ступени мы, вероятно, стоим среди осуществимых созданий. Меня тоже проучили. Будущее покажет, извлек ли я из этого урок.

Так завершилось наше совершенно невероятное приключение. В очень скором времени у нас созрел замысел сообщить о себе на поверхность, еще чуть позже, пользуясь стеклоподобными шарами, наполненными левигеном, мы поднялись наверх и сами, а о том, как нас встретили, было рассказано в моем предыдущем отчете. Доктор Маракот и впрямь поговаривает насчет возвращения в пучину. Имеется, видите ли, ряд ихтиологических вопросов, по которым он хотел бы получить более точные сведения. А вот Билл Сканлэн, как я слышал, женился на своей филадельфийской певунье-птичке, выдвинулся у Меррибэнкса в начальники производства, так что ему теперь не до новых приключений; ну, а я — сказать по чести, морская пучина оделила меня драгоценной жемчужиной, и ничего-то мне больше не надо.

От переводчика

Любителям фантастики хорошо известен роман А. Конан Дойла «Маракотова бездна». Но только те из них, у кого душа радуется над ветхими журналами, когда их удается достать, смутно чувствуют, что с этим романом у нас что-то не так.

Таким знатокам известно, что в журнале «Всемирный следопыт», в двух номерах за 1929 год, имелась публикация «А. Конан Дойл. Маракотова бездна. Часть вторая». И все. И дальше начинаются загадки. С тех пор роман много раз издавали у нас, но почему-то без этой «второй части». Почему? Почему не обозначали, что печатается только первая часть? Или эта «вторая часть» — просто мистификация, уж бог весть кого ловили на удочку: простака-редактора или простака-читателя?

Те, кто судит не по библиографии, а все-таки добрался до старых подшивок, недоумевают еще больше. Странная какая-то эта «вторая часть». Такое впечатление, что текст сгородили из отрывков разного достоинства, связи между ними и общей линии нет, обещанный в первых абзацах персонаж — «Владыка Темного Лица» — по ходу изложения переименовывается во «Владыку Черного Лица» и обратно и, несмотря на заманчивые посулы, так и не появляется на страницах. Может быть, Конан Дойл тут ни при чем? Может быть, кто-то без его ведома не в склад, не в лад использовал забракованные ходы из авторских черновиков? И у нас этот текст не переиздают, почтительно оберегая доброе имя общелюбимого автора?