Майк Резник - Сантьяго

— Благодарю.

— Идите вы к черту, Птичка Певчая! Что вы за человек?

— С сочувствием у меня туго. Уйдешь сам или тебя вышвырнуть?

Тервиллигер обреченно вздохнул, собрал карты, затрусил к двери.

— Премного вам благодарен. — Голос его сочился сарказмом.

— Всегда рад помочь. — Каин отступил в сторону, давая ему пройти.

Дверь ушла в стену, вернулась на прежнее место, как только Тервиллигер вышел в коридор.

Внезапно Каин повернулся к двери, открыл ее.

— Эй, Тервиллигер! — крикнул он вслед удаляющемуся картежнику.

— Да?

— Что тебе известно о Дункане Блеке?

— Парне с повязкой на глазу? — Тервиллигер шагнул к Каину.

— Вот-вот.

— Я играл с ним в карты. Что вас интересует?

— Где я смогу его найти?

Тут Тервиллигер широко улыбнулся:

— Как я понимаю, вы меня здесь не оставляете.

— Ты знаешь, где он?

— Да.

— Где?

— Скажу после взлета.

Каин кивнул:

— Я улечу, как только пообедаю. Собери вещички и через два часа найди меня в космопорте.

Тервиллигер достал колоду карт.

— Вещи все при мне. Пойду вниз, поищу желающих сыграть партию-другую, чтобы скоротать время, оставшееся до отлета.

И он зашагал к лифту, чтобы найти в баре или холле отеля трех-четырех лопухов, только что прибывших на Порт-Этранж, а потому не знающих, с кем они имеют дело.

Глава 3

Полпенни-Тервиллигер — завзятый игрок.

Бросить карты не раз давал он зарок,

Но играть будет весь отпущенный срок,

Да и после — душу отдав в залог.

— Очко.

— Черт! — воскликнул Тервиллигер, хлопнув ладонью по столу. — А у меня девятнадцать. — Он подтолкнул карты к Каину. — Вам сдавать.

— Пока хватит.

— Вы уверены?

— За эти пять дней я играл в карты больше, чем за последние двадцать лет. Давай прервемся на несколько часов.

— Я просто старался вас развлечь. — Тервиллигер собрал карты, сунул колоду в карман. — Так что у нас получается?

— Ты должен мне порядка двух тысяч кредиток.

— Расписка вас, наверное, не устроит?

Каин улыбнулся:

— Пожалуй что нет.

— Могу я еще раз сварить кофе из той банки, что мы открыли сегодня? — Тервиллигер направился в камбуз. — Хорошо, что вам не надо привозить их живыми. Этот корабль не рассчитан на пассажиров. — Он нашел банку с кофе.

— Много не сыпь, — предупредил Каин. — Это дорогой кофе.

— По вкусу чувствуется, что дорогой. Откуда он, с Белора или Канфора?

— Из Бразилии.

— Никогда о ней не слышал.

— Есть такая страна на Земле.

— Я пил кофе с Земли? Фантастика. Вы принимаете гостей по высшему разряду, Птичка Певчая.

— Благодарю… но повторяю еще раз, моя фамилия — Каин.

— Я как раз собирался об этом спросить. Если судить по голосу, вы не певец. С чего Черный Орфей прозвал вас Птичка Певчая?

— Потому что меня зовут Себастьян Найтингейл Каин. Ему очень понравилось мое второе имя, но я попросил не упоминать его. Он понял меня не совсем так, как мне хотелось бы.

— Кстати, Черный Орфей часто несет всякую чушь. Вот и про меня написал бог знает чего. Я же самый тихий, самый дружелюбный человек во всей галактике.

— Но вот фраза о том, что ты заложил душу, возражений, я вижу, не вызывает.

Тервиллигер рассмеялся:

— Да ведь человек, прибывая в Пограничье, первым делом избавляется от души. Лишняя ноша, ничего более.

— Карточные проигрыши сделали из тебя циника.

— Карты здесь ни при чем, — ответствовал Тервиллигер. — Таковы факты. Вы убиваете людей, чтобы заработать на жизнь. А где бы вы были, сохранив душу?

— Наверное, вернулся бы на Силарию, — задумчиво ответил Каин.

— Это планета, где вы содействовали победе революции?

— Одна из.

— Странно, что вас затянуло в революцию. Что бы ни обещал человек, рвущийся к власти, получив ее, он становится точно таким же, как его предшественник.

— Тогда я был очень молод.

— Сложно мне представить вас бездушным юношей.

Каин хохотнул:

— Не бездушным — идеалистичным.

— Ну тогда все в порядке. В Пограничье полным-полно жаждущих изменить жизнь к лучшему. Разумеется, для всех.

— Того же хочет и власть, — сухо ответил Каин. — Остается надеяться, что кто-то да знает, как это сделать.

— Если разговор и дальше пойдет в таком ключе, вы убедите меня, что еще не изжили остатки идеализма.

— Об этом можешь не беспокоиться. — Каин уселся поудобнее, уперся ногой в перегородку. — С тех пор много воды утекло.

Тервиллигер подошел к обзорному экрану (сие после отлета с Порт-Этранжа он проделывал регулярно, с периодичностью в несколько часов), убедился, что Человек-Гора не сел им на хвост.

— Между прочим, — Тервиллигер разлил кофе, передал чашку Каину, — вы так и не сказали мне, как стали охотником за головами.

— Двенадцать лет я был террористом. И ничего не умел, кроме как убивать.

— Неужели? — усмехнулся Тервиллигер. — А я-то думал, что в охотники вас привела вера в справедливость и неизбежность наказания.

Каин похлопал по бластеру, что висел у него на бедре.

— Я научился пользоваться этой штуковиной, потому что верил в правду, честь, свободу и прочие благородные слова. Двенадцать лет я боролся за них, а потом остановился, оглянулся, посмотрел на результаты. — Он помолчал. — Теперь я верю только в крепость руки и зоркость глаза.

— Я и раньше встречал разочаровавшихся революционеров, но вы первый, кто боролся за идеалы забесплатно.

— Никто никогда мне не платил, — кивнул Каин.

— То есть вы выходили из одной войны, чтобы войти в следующую.

— Когда выяснилось, что у первого человека, который, как мне казалось, может установить должный порядок, кишка тонка, я начал искать другого. И потребовалось три революции, прежде чем я окончательно понял, что Господь Бог наводнил Вселенную слабаками. — Он печально улыбнулся. — Долго же до меня доходило.

— По крайней мере вы боролись за правое дело, — успокоил его Тервиллигер.

— Я участвовал в трех глупых авантюрах. Так что гордиться тут нечем.

— Должно быть, в молодости вы были очень серьезным.

— Отнюдь, раньше я смеялся куда больше, чем теперь. — Каин пожал плечами. — Тогда я полагал, что человек с высокими моральными принципами может многое изменить. А нынче меня веселит разве что осознание того, сколь много людей все еще этому верит.

— Я с первого взгляда понял, что вы — не ординарный охотник за головами. Я же говорил вам, что мне по роду занятий положено быть первоклассным физиономистом.

— А вот я с первого взгляда понял, что картежник ты никудышный.

— Я лучший картежник из тех, кто вам встречался.