Хранить вечно. Дело № 1 (СИ) - Батыршин Борис Борисович

- Так, молодые люди, у вас очень мало времени, а потому – давайте-ка обойдёмся без ненужных вопросов. Сейчас вы, не заходя в класс, отправляетесь в лагерь, переодеваетесь и покидаете территорию коммуны. Желательно – так, чтобы вас никто не видел. Сумеете?

Я кивнул. Задачка не из числа заковыристых: обойти озеро и, дав полуторакилометровый крюк, выйти на шоссе, минуя ворота с вывеской «Детская трудовая коммуна имени тов. Ягоды». Остаться незамеченными тоже особого труда не составит – утро, все заняты делом, кто в цехах, кто в классах «особого корпуса»,. Где обычно находятся дежурные и дневальные мы давным-давно выучили наизусть, и без труда сумеем избежать нежелательных встреч.

…Вот только…

- Кого надо, я предупрежу о вашем отсутствии. – опередил мой вопрос Гоппиус. - На этот счёт можете не беспокоиться, претензий к вам не возникнет. Для остальных вы все двое суток будете находиться в спецлаборатории, участвовать в особой опытной программе.

- А как мы… - начал Марк, но я его перебил.

- «Все двое суток», значит? То есть в коммуну мы сегодня не вернёмся И где мы их на самом деле…

- Я же просил воздержаться от вопросов! – Гоппиус неприязненно поморщился. – Доберитесь до города, надеюсь, это для вас проблем не составит. В гостинице «Харьковская» вас будет ждать… - тут он внимательно посмотрел на Марка, - …вас будет ждать известный вам человек. Он всё вам подробно объяснит и всё устроит.

Мы с Марком переглянулись.

… «Дядя Яша»? Похоже, что он - больше, вроде, некому вызывать нас на встречу, да ещё и с соблюдением правил конспирации…

- И одна просьба напоследок…

Гоппиус стащил с носа очки и принялся протирать их большим клетчатым платком.

– Постарайтесь отнестись ко всему, что вам скажут, предельно серьёзно. Поверьте, от этого очень, очень многое зависит.

Никогда ещё Яша не возвращался домой в состоянии такого душевного раздрая. Даже после недолгого пребывания в Персии, закончившегося тем, что его попросили оттуда чуть ли не взашей. Даже после провальной командировки в Монголию, где он не только не сумел найти золото барона Унгерна, но ещё и испортил отношения решительно со всеми – и с монголами, и сотрудниками советской дипмиссии, и даже со своими коллегами из ОГПУ, помогавшими ставить в этой стране службу безопасности. Правда, там было недолгое, но чрезвычайно плодотворное знакомство с Николаем Рерихом, ну так ведь и из Персии он уехал не совсем с пустыми руками. Личина персидского купца, торговца старинными еврейскими книгами Якуба Султан-заде, на которой держалась вся его деятельность в Турции и на Ближнем востоке – прямой результат приобретённых там связей. Но сейчас…

Многие в Москве были осведомлены о его отношении к опальному «льву революции». Когда-то Яша даже работал у него в секретариате – в частности, формировал музейную экспозицию и собирал документы, посвящённые знаменитому бронепоезду Троцкого. Его изгнание из СССР оказалось для Яши тяжким ударом, однако он сумел как-то откреститься от подозрений в прямом сотрудничестве, хотя, уже будучи в Константинополе, несколько раз пересекался со Львом Давыдовичем и его сыном, Львом Седовым. И теперь даже самому себе не мог в точности сказать: выполнял ли он при этом негласное поручение Триллисера приглядывать за изгнанником, или, наоборот, был им перевербован? Яша и сейчас не до конца понимал (что случалось с ним крайне редко), что заставило его при встрече с Троцким рассказать о полученном задании - личное ли обаяние бывшего вождя, идейные соображения, или нечто другое? Так или иначе, эти встречи, организованные якобы по устному распоряжению начальника ИНО позволяли поддерживать с изгнанником постоянный контакт. Взамен Лев Давыдович получал канал связи со своими сторонниками в СССР. И действовать тут можно было по принципу «и нашим и вашим» - например, переправлять через границу некоторую часть денег, литературы и инструкций так, чтобы об этом заведомо стало известно чекистам. Другую же часть при этом доставлять уже с соблюдением всех правил конспирации и именно тем, кому она предназначалась - причём курьер оставался бы вне подозрений, как выполнявший задание ГПУ.

Так-то оно так, но… всё это означало даже не «двойную», а уже «тройную» или даже «четверную» игру, поскольку к повседневным заботам коммерсанта и резидента советской разведки прибавились ещё и обязанности как приставленного к Троцкому наблюдателя, так и агента самого Троцкого в СССР. И уж чего-чего, а душевного равновесия такая ситуация никак не добавляла. Всё было слишком зыбко, слишком неясно, слишком запутанно – и стало ещё запутаннее, когда перед отъездом из Константинополя Троцкого передал Яше несколько статей Льва Давыдовича, а так же две книги, которые Яша должен был вручить в Москве жене или сводной сестре Седова. Книги эти были не простые, а с секретом: в каждой на нескольких станицах особым химическим раствором было написано послание. И вот как поступать с ними – передать по назначению, или отдать Трилиссеру, и пусть делает с ними что захочет – Яша никак не мог решить. Зато ясно понимал, к чему могут привести эти игры, в которые он, похоже, заигрался окончательно.

Первый нервный срыв случился с ним уже после отбытия из Константинополя – по иронии судьбы, на борту парохода «Ильич», куда его пришлось доставлять скрытно, под видом заболевшего матроса. И вот, после двух с лишним месяцев нечеловеческого напряжения, подозрений слежки и постоянного ожидания провала он вдруг оказался среди своих, советских людей, мог, ничего не опасаясь, говорить по-русски, и к тому же не надо сдерживать себя в плане выпивки – и «поплыл».

И как поплыл! Яшу, и так-то склонного к хвастовству и позёрству, понесло, не хуже, чем Остапа Бендера на знаменитом заседании васюкинского шахматного клуба. Он намекал морякам, что им выпала великая честь – везти домой его секретную персону, выполнявшую важное задание за границей. Обещал своё покровительство, если таможенники в порту вздумают цепляться, сыпал рассказами «из жизни тайного агента», полными леденящих кровь подробностей; уверял, что занимался переброской оружия в Сирию и Палестину – «для друзей нашей страны» - и всё это время пил, пил, пил. Он даже предложил одному из новых знакомцев войти в боевую группу, которую он якобы набирает из надёжных людей для «особой миссии» – причём «избранным» оказался ни кто иной, как председатель судового комитета.

Опомнился Яша только когда сошёл на берег в Одессе, и только тогда понял, что натворил. Но – слово не воробей; сомневаться в том, что кто-нибудь из его слушателей-собутыльников уже строчит донос в органы, не приходилось. А значит, предстояло делать то, что он за эти годы освоил в совершенстве – выкручиваться, спасая свою голову.

И ещё кое-что. Мальчишки в коммуне имени Ягоды. Марк Гринберг и Алёша Давыдов, а если уж совсем по-честному – то только этот, второй. И книга, та самая, из-за которой так возбудился тогда Барченко - Яша ведь решил её придержать, спрятать в недоступном месте, имея в виду поторговаться со старым оккультистом и интриганом. Зачем, из-за чего предполагался торг? Выйти с помощью Барченко на его прямого покровителя Бокия и приобщиться к загадочным даже для коллег по ОГПУ играм «спецотдела»? Или заполучить какой-то особый козырь, способный сыграть, когда всё остальное уже потеряет смысл? Яша и сам толком не знал, подозревал только, что это может оказаться небесполезным – и небезопасным.

И вот – нате вам, доторговался! Книга потеряна, досталась самому серьёзному противнику из всех, англичанам. Чёртовы островитяне собаку съели на поисках и изучении древних текстов и артефактов; в этом они по-настоящему первые в мире, что бы ни воображали о себе сумрачные романтики из германского «общества Туле». И то, что Барченко именно англичан подозревал в тайных изысканиях у Сейдозера – ох, как не случайно…

Что было в этой книге, Яша не знал и даже не догадывался. Знаний языков не хватало, исторического образования. Всё, что он имел на эту тему – кое-какая информация, проходившая по разным каналам ОГПУ касательно оккультных, эзотерических и прочих теософских обществ, действующих на территории СССР. Кроме этого, правда, были и беседы с Николаем Рерихом, и всё то, что ему пришлось усвоить, чтобы выдавать себя за тибетского монаха… но где Тибет, а где Сейдозеро с его следами древней Гипербореи?