Вы дозвонились до Сэма - Тао Дастин

– Ого. Впечатляет. – Мика кивает. – Очень по-сиэтловски.

Не успевает она договорить, как загорается экран её мобильника и он начинает вибрировать. Мика чиркает по нему взглядом, а потом смотрит на меня.

– Уберу-ка я его. – Она прячет телефон в сумку и утыкается в меню. – Хочешь что-нибудь заказать?

– Я, вообще-то, не голодна.

– Оу, ладно.

Мика убирает меню в сторону и складывает пальцы в замочек, пока я делаю ещё один глоток. Музыкальный автомат на другом конце комнаты мигает оранжевым и синим, но не играет. Между нами повисает тишина, а потом Мика наконец задаёт вопрос:

– Так… хочешь об этом поговорить?

– Да не особо.

– Уверена? Я думала, ты поэтому встречу назначила.

– Мне просто нужно было выбраться из дома.

Мика кивает.

– Хорошо. Как ты вообще?

– Да вроде ничего.

Мика молча глядит на меня, словно ждёт продолжения.

– А ты как? – спрашиваю я у неё. – Вообще.

Взгляд Мики скользит по столу, пока она обдумывает ответ.

– Не знаю. На службах тяжело, но тут нет храма как такового, так что… обходимся чем можем. Я о стольких традициях и обычаях даже и не знала. Понимаешь?

– И представить не могу… – отвечаю я.

У Мики и Сэма была настоящая связь с их культурой, не то что у меня. Оба моих родителя родом откуда-то из Северной Европы, но обычно я об этом даже не вспоминаю.

Мы снова затихаем. Мика долго помешивает свой кофе, а потом замирает, будто о чём-то вспомнила.

– Мы устроили по нему бдение. – Она не поднимает глаз. – Через день после… Я всю ночь с ним провела. Смогла снова его увидеть…

Что-то внутри меня холодеет и обрывается.

Увидеть Сэма ещё раз после того, как он… Я снова отпиваю кофе из чашки и стараюсь унять своё воображение. У меня плохо получается. Лучше бы Мика об этом не упоминала.

– Знаю, не каждый готов увидеть его таким, – продолжает она, всё ещё не поднимая взгляда. – Я тоже думала, что не смогу. Но это ведь был мой последний шанс. Поэтому я и вызвалась.

Я молчу. И просто пью свой кофе.

– А вот на похоронах народа было много. Нам не хватило стульев. Пришли люди из школы, которых я вообще впервые в жизни видела. И так много цветов…

– Это хорошо.

– Кое-кто справлялся и о тебе, – замечает Мика. – Я всем говорила, что ты себя плохо чувствуешь. Что навестишь его потом. Одна.

– Не стоило придумывать за меня отговорки, – говорю я.

– Знаю. Но они просто не затыкались…

– Кто?

– Неважно. – Мика качает головой.

Допиваю давно остывший и от того ещё более горький кофе.

Мика наконец поднимает на меня взгляд.

– Так ты ходила к нему?

Выдерживаю паузу.

– Пока… нет.

– А хочешь? – Мика снова берёт меня за руку. – Можем сходить прямо сейчас. Вместе.

Высвобождаю руку из её цепких пальцев.

– Я… прямо сейчас не могу….

– Почему?

– Мне нужно кое-что сделать, – пространно отвечаю я.

– Типа чего?

Не знаю, что ей сказать. И почему я вообще обязана объясняться?

Мика склоняется над столом и понижает голос.

– Джули. Знаю, всё это просто ужасно. Для тебя, для меня… для всех. Но ты не можешь избегать его. Сходи, прояви уважение. Пора.

Она замолкает, а потом шепчет ещё тише:

– Прошу тебя, это ведь Сэм…

Имя его спокойно произнести у неё не получается: я практически слышу, как из её груди рвутся рыдания, но она их сдерживает. Видеть её в таком состоянии… сложно. Внутри расцветает боль, отбирает у меня способность говорить. Поверить не могу, что она давит на жалость.

Мысли путаются. Нужно держаться.

Стискиваю пустую чашку.

– Я ведь сказала, не хочу об этом говорить, – повторяю я.

– Господи боже, Джули, – с нажимом произносит Мика. – Сэм хотел бы, чтобы ты пришла. Ты всю неделю его избегала. Тебя не было рядом даже тогда, когда его хоронили.

– Знаю. Наверняка об этом люди тоже сплетничали.

– Да кому какое дело до сплетен? – восклицает Мика, чуть приподнимаясь с места. – Важно, что сказал бы Сэм.

– Сэм мёртв.

Мы обе замолкаем.

Мика всматривается в меня, наверное, пытаясь найти следы вины или раскаяния. Будто ждёт, что я возьму свои слова обратно, извинюсь… Но я повторяю.

– Он мёртв, Мика. И даже если схожу на его могилу, это ничего не изменит.

Мы не отрываем друг от друга взгляды – пока Мика, наконец, не отводит глаза. Она молчит, и я знаю: она во мне разочарована. Я только теперь замечаю, что за соседними столиками тоже царит тишина. Официантка проходит мимо, делая вид, будто нас тут нет.

Чуть погодя в кафе снова поднимается шум, и я нахожу в себе силы произнести:

– В этом нет моей вины. Я просила его не приезжать, но он меня не послушал. Я умоляла его остаться. Так что не ждите от меня извинений. Я не виновата.

– Я тебя и не виню, – перебивает меня Мика.

– Ты – нет. А вот все остальные – скорее всего.

– Нет. Не все так думают, Джули. И прости, но мир ведь не вращается вокруг тебя… всё дело в Сэме. В том, что ты не пришла с ним проститься. В том, что самый близкий, знающий его лучше всех человек не смог произнести речь на похоронах. Сэм заслуживает лучшего, и ты это прекрасно понимаешь. Вот чего от тебя ожидали, Джули. Но ты не пришла. Ты ничего не сделала.

– Ты права. Может, я и знала его лучше многих. И думаю, что он не верил во всю эту мишуру. Церемонии? Бдение? Одноклассники? Я тебя умоляю. Сэму было бы на всё это плевать. Он бы возненавидел всё это. И он, скорее всего, обрадовался бы, что я не принимала в этом никакого участия!

– На самом деле ты в этом не веришь, – шепчет Мика.

– Не надо говорить мне, во что я верю. – Слова вываливаются из моего рта куда резче, чем я планировала. И я почти извиняюсь… но нет.

Из ниоткуда появляется наша официантка – видимо, чтобы принять заказ. Мика кидает взгляд на меня, потом на официантку, а потом снова на меня.

– Вообще-то, мне пора, – поспешно выпаливает она и начинает собирать вещи. Она поднимается, бросает на стол мелочь, и официантка пропускает её к выходу.

– Чуть не забыла. – Мика оборачивается и раскрывает свою сумку. – Я кое-что забрала для тебя из школы. Не знала, когда именно ты вернёшься. Ежегодник тоже захватила, наши последними сделали.

Она вываливает всё на стол.

– Оу… спасибо.

– Увидимся.

Я не прощаюсь: просто наблюдаю за тем, как Мика исчезает в дверях, звеня колокольчиком. И я вновь остаюсь одна.

Официантка предлагает новую порцию кофе, но я качаю головой. И вдруг понимаю, что больше не могу находиться здесь, внутри шумной, забитой людьми, залитой сиропом кафешки. Слишком тревожно. Мне срочно нужно выбраться отсюда.

Мой выход в город улетел в трубу: я снова болтаюсь по улицам, не зная, чем заняться. Стараюсь не думать о Мике и о том, что стоило придержать язык, но уже слишком поздно. Иду по городу и жду, когда на меня подействует кофеин. Хорошо хоть утренняя прохлада прошла: стёкла магазинов отражают полуденное солнце.

Прохожу мимо витрин… Вот антикварный. Мы с Сэмом, бывало, заходили сюда и обставляли свою воображаемую квартиру. Замираю у вывески. За стеклом на длинных полках пылятся картины и статуэтки, на полу – куча персидских ковров, старой мебели и всякого хлама. Я вспоминаю кое-что ещё…

Сэм протягивает мне подарок.

– Я тебе кое-что купил.

– В честь чего это?

– В честь окончания школы.

– Но мы ведь ещё не…

– Джули, открывай уже!

Я разрываю упаковку: внутри лежит серебряная подставка для книг в виде крыла.

– Разве их не должно быть две? Второй не хватает.

– Денег хватило только на одну, – объясняет Сэм. – Но я только что зарплату получил, так что можем зайти и за второй.

Но в антикварном магазине нам сообщают, что вторую подставку уже купили.

– Кому в голову пришло купить только половину подставки для книг? – спрашивает Сэм продавщицу.