Мелкий писец - Олег Мамин

Жердь выпала у него из рук, а тело медленно осело на колени. Уж не знаю, что там он увидел в пьяном угаре (разило от него изрядно), но когда встал, ударил тех двоих тоже по бокам:

— Теперь равновесие восстановлено, — сказал он непонятно кому. Кажется, он смотрел поверх голов нескольких человек, пришедших на шум и готовых вмешаться, если Каапер прикажет.

Он не приказал:

— Отдыхайте, — сказал, и ушёл покачиваясь.

— Опять напился, — тихонько сказал кто-то из слуг. Я их ещё не знаю, днём даже не понял, что они тут работают как и я, а надо было догадаться, что неспроста их тоже кормили подношениями. Завтра у Шедира спрошу о распорядке и о статусах работников. Он, кстати, даже не проснулся. Видать намаялся за день.

— Привет. Давно не виделись, смельчаки, — я наклонился над одним из мстителей.

Они попытались встать, но не смогли. Ушиб, полученный днём, снова начал болеть, нога подогнулась. Я это отлично разглядел в лунном свете, дополненном несколькими масляными лампами прибежавших на шум.

— Афарэх, что ты задумал? — прошипел раненый, боясь повысить голос и призвать тем самым мстительного «духа» Каапера с гибкой тростиной.

— Договориться, — сказал я спокойно. — Давайте жить дружно? Вы же видите, что Сатис на моей стороне? Или вам нужны ещё доказательства?

Не уверен, что подействовало больше: моё красноречие или слеппер в моей руке. Он весьма убедительно покачивался перед лицом парня, так что явно послужил сильным аргументом для заключения перемирия.

На том и разошлись.

Уснуть не мог долго, просыпался от каждого шороха, да ещё и адреналин кипел какое-то время. Завидую моему новому другу. Шедира дрых без задних ног.

Я же совсем не выспался. Сатис не имеет отношения к культу солнца, её называют Правительницей звёзд. Видимо поэтому обряды её восхваления начались ещё до восхода, пока Сириус отчётливо виден. Судя по текстам песнопений, его провожали за горизонт.

Услышал, даже не смотря на то, что ритуалы проходили во внутренних сакральных помещениях, тех, что со стороны реки. Это не тихие молитвы, а эмоциональные гимны, иногда с криками, иногда с распевными декламациями, сопровождаемые бряцаньем трещоток-систров, и что окончательно добило, так это горн. По крайней мере для меня трубный звук прозвучал как пионерский горн из будущего. Только окончательно проснувшись, понял, что схожесть отдалённая, этот противнее в разы. Не знаю, уместно ли говорить о простой медной трубе так, но эта штука звучала фальшиво.

Видать, горнист неумелый. Я потом рассматривал эту штуку, как и в горне звук меняется губами, языком, лицевыми мышцами и силой дыхания. Никаких вспомогательных приспособлений. Внешне труба тоже похожа только раструбом на конце, она без витков, прямая, чуть больше полуметра в длину.

В деревне у нас был мужчина, умевший дудеть на самодельной флейте (егип. уфатта). Гораздо мелодичнее играл. Но там отверстия имелись, чтобы лады менять, а тут простая сплошная труба.

К счастью, они не только гудели, а певица богини Сатис исполнила что-то действительно выдающееся. Хоть мелодия и простовата, голос у неё приятный, послушал с удовольствием, но не мог не подумать с толикой нервозности, что каждое утро будет таким.

Вот с чем мне повезло в этой новой жизни, так с пропитанием. Я видел на улицах Асуана и Элефантины глодающих, просящих подаяния (к счастью, меня, мелкого, они игнорировали). Но в деревне ничего такого не видел ни разу. В соседней деревне, с которой у нашей были хорошие отношения, как-то случилась неприятность с хранением зерна — мыши пожрали, да подтопило зернохранилище. Но они не особо растерялись, оставили то, что спасли, на уплату поборов, а сами перешли на подножный корм. Съедобного в реке и у реки много. Да, не так сытно жили, но до следующего урожая дотянули, отчасти с помощью соседей.

Потом был дом Саптаха, ооочень небедного человека. Никто из слуг там не скажет, что голодает.

Теперь вот при храме живу. Не совру, если буду доказывать, что жизнь здесь — сплошное пиршество, но и пожаловаться не на что. Сыт, напоен. Мы, те кто попроще, пиво в основном пьём, его нередко преподносят Сатис.

Мы так хлещем, не боясь поноса, а жрецы через ситечко его процеживают. Это, как мне кажется, стало частью застольного этикета. Древнее пиво и в самом деле мутное, в нём плавают куски хлебов, на котором его сбраживали. В деревне только самый осадок со дна отбрасывали, не фильтровали, а вот важные люди до такого не опускаются, как и не цедят через тростинку как мы, народ попроще.

Мне выдали очередной свиток на восстановление. Хрупкий, прямо в руках рассыпается. К счастью, он односторонний, так что разложил пазл на полу, и потихоньку начал переписывать под присмотром Каапера. Не постоянным, конечно, он просто время от времени заходил, убедиться, что я аккуратен с «ценностью». Его основная обязанность — преподавать в перанхе. Он деточек учит грамотности.

На самом деле ерунда какая-то записана, это древний бухгалтерский отчёт. Не понимаю, в чём его ценность, так что объясняю для себя поручение тем, что это испытание меня как специалиста. Если справлюсь, дадут что-то в таком же состоянии, но действительно важное.

Справился, конечно. Главное не спешить. Слегка увлажнил и папирус стал податливее, перестал ломаться. Если был бы двусторонний — тогда да, проблемно было бы таким методом действовать.

Правда, провозился долго, солнце уже было высоко, когда закончил.

Вышел во двор, потянуть затёкшие мышцы да постоять под лучами неласкового египетского солнышка.

— Это он! — услышал я возглас, помешавший отдыху.

Обернулся.

Во внутренний двор храма вошёл грузный мужчина в сопровождении четвёрки вооружённых «последователей».

— Приветствую тебя, Собекхотеп, — на правах старого знакомого я позволил себе лишь слегка поклониться, усидев знакомое обрюзгшее лицо.

— Перед тобой правитель Элефантины, Хнумхотеп! — завопил один из вчерашних воришек.

(авт.: Хнум — брат Себека)

— Прости, Хнумхотеп, — мне пришлось исполнить поклон в полной форме, на коленях с вытянутыми руками. — Пусть твой взор будет ясным, а слух — радостным!

— Накажи его, дядя! — завопил опять тот обиженный.

— Заткнись, — рявкнул правитель, и я услышал звук пощёчины. — Встань, — сказа он мне.

Я не ошибся, сказано мне.

— Меня зовут Афарэх. Я знаком с твоим братом и обознался. Вы очень похожи, — я ещё раз склонил голову на всякий случай.

— Он рассказывал о тебе, старый мальчик. Не обращай внимания на