Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 8 - Роберт Альберт Блох

все вы были поражены моим уходом. Элис была расстроена и не разговаривала со мной, пока я не объяснил ей вескую причину того, что она сочла безумным поведением.

Что ж, кратко говоря, я рассказал ей ту же самую историю, которую собираюсь сейчас поведать и вам. Она была удовлетворена обоснованностью причин моих, казалось бы, неразумных действий, и я уверен, что вы почувствуете то же самое.

Конечно, всё это произошло из-за устриц. Я не сомневаюсь, что их приготовление было безупречным и что они были восхитительно вкусными — для всех, кроме меня. Правда в том, что я терпеть не могу морепродукты, особенно моллюсков. Вы, конечно, помните, как я любил крабов и омаров? Тот случай в Гуле, когда я съел целых две тарелки свежих мидий в одиночку? Мне нравились такие блюда. Тьфу! Одна мысль об этом…

Два года назад на Кипре произошло нечто, что положило конец моему аппетиту к такого рода морепродуктам. Но прежде, чем я продолжу, позвольте мне попросить вас кое о чём. Достаньте свою Библию и посмотрите главу Левит 11; 10/11. Нет, я не стал религиозным маньяком. Просто с тех пор, как это произошло два года назад, я проявил глубокий и болезненный интерес к этой теме и всему, что с ней связано.

Если, прочитав мою историю, вы почувствуете, что ваше любопытство удовлетворено, то имеется множество книг на эту тему. Возможно, вы захотите их просмотреть, хотя я подозреваю, что большинство из них вы не найдёте в вашей местной библиотеке. В любом случае, вот список из четырёх таких книг: «Морские змеи» Гантли, «Обитатели глубин» Гастона Ле Фе, «Подводные культы» на немецком языке и чудовищный «Хтаат Аквадинген» неизвестного автора. Все они содержат почти одинаково тошнотворные фрагменты и имеют отношение к истории, которую я должен рассказать в своё оправдание.

Я уже говорил, что это случилось на Кипре. В то время я был командиром небольшого подразделения в Кирее, между Кефосом и Киренией, на побережье с видом на Средиземное море, самым красивым из всех морей. Вместе со мной служил молодой капрал по имени Джоблинг, который воображал себя кем-то вроде конхиолога и проводил всё свободное время с ластами и маской, ныряя со скал к югу от Киреи. Я говорю, что он мнил себя знатоком морских раковин, но на самом деле он собрал замечательную коллекцию, потому что служил во многих частях мира и погружался под воду в разных океанах.

Под стеклом в его комнате, в красиво сделанных самим Джоблингом «естественных» декорациях у него имелись такие разнообразные и завораживающие раковины, как африканский Пектиновый Иррадиан, Мурекс Монодон с длинным рогом и Джантина Виолацея из Австралии, странная Корона Мелонгена из Мексиканского залива, веерообразная Ранелла Перка из Японии, и многие сотни других, слишком многочисленных, чтобы упоминать их здесь. Мой еженедельный обход военной базы неизбежно заканчивался в комнате Джоблинга, где я бродил среди его стеклянных ящиков, восхищаясь уникальной фантазией природы.

Хотя хобби Джоблинга занимало всё его свободное от службы время, оно никоим образом не мешало его работе в подразделении; он был добросовестным, трудолюбивым унтер-офицером. Я впервые заметил перемену в нём, когда он стал плохо исполнять свои обязанности. Больше недели я собирался сделать ему выговор за его вялость, когда у Джоблинга случился первый из тех приступов, которые в итоге привели его к ужасному финалу.

Однажды утром, после первого построения, его нашли свернувшимся на кровати самым странным образом, он лежал, поджав ноги и обхватив себя руками, почти что в позе эмбриона. Был вызван военный врач, но, несмотря на лечение, Джоблинг оставался в своём необъяснимом состоянии более часа, а затем он внезапно «очнулся» и начал вести себя вполне нормально, по-видимому, не в состоянии вспомнить ничего из того, что произошло. Я был вынужден освободить этого капрала ото всех обязанностей на одну неделю, и он был явно поражён моим приказом; он клялся, что находится в отличной форме, и обвинял кипрское солнце в том, что он перегрелся и потерял сознание. Я проконсультировался у врача, и тот заверил меня, что состояние Джоблинга никоим образом не соответствовало солнечному удару, на самом деле оно было тесно связано с некоей травмой, как будто это был результат глубокого психологического шока…

На следующий день после того, как Джоблинг вернулся к своим обязанностям, он пережил второй из своих приступов.

В этот раз всё было так же, как и в первый, за исключением того, что потеря сознания у капрала длилась несколько дольше. Кроме того, обнаружилось, что он сжимает в руке блокнот с записями, относящимися к его коллекции раковин. Я попросил врача отдать мне блокнот, и пока Джоблинга, всё ещё в полубессознательном состоянии, везли в больницу на обследование, я прочитал эти записи в надежде найти что-нибудь, объясняющее причины его странного недуга. У меня было предчувствие, что его состояние во многом связано с его хобби; хотя мне трудно было понять почему коллекционирование и изучение раковин должно оказывать такое сильное воздействие на военнослужащего.

В блокноте капрала первые два десятка страниц были заполнены наблюдениями о местах, где можно было найти определённые виды морских моллюсков. Например: «Пектиновый Иррадиан — маленький — в скальных бассейнах глубиной от десяти до пятнадцати футов». И так далее… За этим разделом следовала дюжина страниц с безукоризненно выполненными рисунками, и описания более редких образцов. Ещё две страницы были посвящены карте береговой линии Киреи с заштрихованными областями, показывающими места, которые коллекционер уже исследовал, и районами, помеченными стрелками, очевидно, Джоблинг намеревался их посетить. Затем, на следующей странице, я нашел удивительный рисунок раковины, подобной которой я никогда раньше не видел несмотря на то, что часто изучал коллекции Джоблинга. Я также никогда не видел такой раковины и после того случая с капралом.

Как её описать? Под рисунком он начертил шкалу в дюймах, чтобы показать размер раковины. На вид она была около шести дюймов в длину, и основная её форма представляла собой тонкую спираль: но на всём протяжении этой спирали, вдоль всего пути от рта до хвоста, имелись острые шипы длиной около двух дюймов в самой широкой части раковины и около одного дюйма на её узком конце. Очевидно, шипы служили средством защиты от океанских хищников. Рот существа (Джоблинг раскрасил рисунок) представлял собой блестящую чёрную крышечку с рядом крошечных глаз по краям, как у гребешка, и был ярко-розового оттенка. Основная часть раковины и шипы имели песочный цвет. Если бы я лучше умел выражать свои мысли на бумаге,