Легенды старого Киева - Вадим Николаевич Бурлак

их, и даже самого большого медведя. А верхние клыки чудищ не уступали длиной половецким кинжалам. От одного рыка жуткого зверя не только все твари замирали в лесах, но и рыба в ручьях сновала, как ошалелая. И никакие, самые удалые и ловкие, охотники не могли справиться с тем чудищем. Только могучий владыка — холод — победил жуткого зверя. Выстудил он пещеры и лесные чащи так, что камень и дерево от мороза трескались. Вот и клыкастые чудища не смогли избежать этой напасти. Навсегда остались они в Китаевой пустыни. А в костях их сохранилась до наших дней небывалая сила. Я те кости собираю, тру в порошок и готовлю из них живительные снадобья…

Исчезновение чародея

Вроде бы правдиво рассказал чужеземец, а недоверия не рассеял. Стал народ пристальней приглядываться к нему, отмечать каждый его шаг, не пропускать ни одного слова. А вдруг раскроется, что служит он дьяволу и обращается за помощью к нечистой силе?..

Опасения оказались не напрасными. Вскоре заметили киевляне, как Фазилий ходит по городу и всюду рассыпает порошок. Спохватился народ, но поздно. Вся живность во дворах обезумела. Самые спокойные птицы людей принялись клевать, собаки стали норы выкапывать и в них прятаться, а коровы, овцы и козы бросались с высоких круч в Днепр.

Лопнуло терпение киевлян, схватили Фазилия, связали его и решили без княжеского суда утопить проклятого чародея. А тот понял, что никакие оправдания и объяснения уже не помогут. Он молча сносил побои и не отвечал на вопросы.

Расправиться с Фазилием решили утром. Ведь окончательная победа над черной силой должна происходить при свете солнца. Связали чародея и посадили в бочку. Его последнее пристанище для надежности накрыли просмоленной крышкой. Из такой темницы никому не вырваться! И охрану приставлять не надо.

Едва взошло над Днепром солнце, как город разбудил непонятный шум. Многие киевляне повыскакивали из домов.

— Неужто из степей снова надвигается враг?!

Но шум подняли вовсе не супостаты под стенами города. То выли, орали, пищали вокруг бочки с Фазилием обезумевшие куры, гуси, козы, коровы, собаки.

Отчего они разбушевались? Почему вселенский гам устроили? Люди спросонья не могли понять.

Наконец палками и хворостинами разогнали они возмутителей спокойствия. На всякий случай проверили бочку.

Отодрали крышку, и — о ужас! — опустела темница!

— Куда подевался чародей-гадюка?!..

— Где спрятался иноземец — дьявольский прислужник?!

Побросали разъяренные горожане хворостины и палки, схватили повесомее оружие: осиновые колья, дубины и топоры.

Облазили жаждущие скорой расправы все киевские закоулки и укромные места. Нет нигде окаянного чужеземца! То ли сквозь землю провалился, то ли черти унесли за Лысую гору…

Долго в тот день не могла стихнуть ярость киевлян. Сожгли они бочку, из которой Фазилий исчез, — не полегчало на душе. Разгромили, разнесли по бревнышкам дом, где жил чародей, — и это не помогло.

Растерявший дар

Тут свой городской колдунок под горячую руку подвернулся. Схватили бородатого недомерка, хотели тут же на колья поднять и в Днепр сбросить.

Принялся колдунок так верещать и вопить, что удивился народ: и откуда столько силы в старичке взялось?..

— Братцы!.. Родимцы православные!.. Не берите грех на душу!.. Или я не осеняю себя крестным знамением?.. Или мало с вами выпил медовухи?.. И колдовскими делами я редко занимаюсь!..

— И то правда… — рассудили чуть поостывшие от ярости киевляне. — Совсем растерял чародейские силы, муравей старый! Оттого не колдуном, а колдунком и стали его величать. В последнее время за что ни возьмется он, все шиворот-навыворот получается у него. Наведет на кого-нибудь колдунок порчу, а человек тот вдруг расцветает от счастья, здоровья и неизвестно откуда свалившегося богатства. А как возьмется колдунок лечить кого-то — через пару дней захворавший отдает Богу душу…

Конечно, старичка частенько били за утрату профессиональных навыков, но мастерство от этого не возвращалось.

Обрадовался колдунок, что расправа миновала, и пообещал указать место, где скрывается проклятый чародей.

Принесли старичку четыре миски с водой. В одной — дождевая, в другой — из лужи, в третьей — колодезная, в четвертой — днепровская. Стал колдунок нашептывать над мисками и всматриваться в воду.

Наконец объявил:

— Ищите злодея на Лысой горе. Сидит он там на вершине, вишни жрет и вниз плюет…

Умудренные опытом киевляне сразу все поняли. Сказал колдунок "на Лысой горе", значит — ищи не на вершине, а в низине и в другой стороне. Так и поступили.

И вернулись в город ни с чем

Добрались жаждущие справедливого возмездия до Китаевой пустыни, а в дебри ее не вошли. Как-то боязно стало. Уж очень мрачно выглядела чаща. Долетали из нее неясные звуки — то ли невиданные чудо-звери добычу искали, то ли сам дьявол песни пел да с кикиморами, лешими и водяными беседовал.

А тут еще колдунок под ногами вертится, большого знатока из себя строит:

— Слыхал я от своего прадеда-язычника — да простятся ему все грехи! — будто водятся в этой непролазной чаще неведомые добрым христианам звери. Сила в них такая, что самого здоровенного медведя могут разорвать, как волк — зайчонка. Баял нам чародей заморский про их косточки и не упомянул, басурманин, о живых чудовищах. И не завалить их ни копьем, ни мечом, ни топором!..

Потоптались в растерянности удалые киевляне, поглядели с сомнением на свои рогатины, колья и дубины.

— Может, прав колдунок?..

— Стоит ли соваться с таким оружием в неизвестное?..

— Сюда целую рать княжескую посылать надо…

Дали слегка по шее колдунку, чтобы не верещал много, потрепали маленько его за бороду и вернулись в город.

— Нехай чародей — собака заморенная — сам на клыки и когти зверей напорется!..

"Беда на свист идет"

Словно волна за волной, накатывали на Киев новые беды: пожары, голод, мор, засухи, вражеские набеги. Казалось бы, от всего этого недосуг горожанам вспоминать укрывшегося в Китаевой пустыни чародея.

Но тот сам давал о себе знать. Нередко смельчаки, отправлявшиеся в дремучую пустынь за ягодами, целебными травами или поохотиться, видели Фазилия. Близко подходить к нему никто не решался. Но люди могли отчетливо разглядеть его бесноватые глаза и услышать неразборчивое бормотание. Тут уж даже самым лихим удальцам становилось не до охоты и не до ягод с травами. Живыми бы выбраться из чащи!

Как только очередная весть о встрече с Фазилием облетала Киев, так сразу колдунок лез ко всем со своими пояснениями. Давно уже его сверстники покинули мир земной, а об этом недомерке смерть то ли позабыла, то ли не хотела связываться.

— Оживляет проклятый Фазилий древних чудовищ, — нашептывал колдунок. — Соберет, нечестивец заморский, кости,