Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001 - Альберт Беренцев

но даже и думать о них. Это было слишком страшным. Я стал избегать маму, и мне это было легко. Мне тогда уже было восемь лет, в таком возрасте мальчик уже не проводит время с мамой…

В тот же год я дорос наконец до того, чтобы осознать последнюю странность нашей семьи. Дело в том, что у моего отца, хоть и была наложница, но не было другой законной жены, кроме мамы. Это было ненормально, у богатых людей обычно было несколько жен. Но отец так никогда и не взял себе второй жены. В нашем доме эта тема никогда не обсуждалась, потому что ни я, ни братья, ни наши рабы никогда не рискнули бы осудить папу, это было бы грехом и неуважением к главе семьи.

Но я случайно услышал, как папу обсуждают купцы на базаре — один из них сетовал на то, что предлагал моему папе свою дочку в жены, а папа отказал.

— Мужчина он или евнух? — негодовал купец, — Воистину, мужчина никогда не удовольствуется одной женой, если он только не последний нищий!

Когда я подслушал эти речи купца — я осознал, что он прав, и у меня появился очередной неразрешенный вопрос…

Ответы пришли ко мне через месяц — все разом, в один день, и в один час. В проклятый день, в самый страшный час моей жизни.

Мне тогда было восемь лет.

Глава 2: Как лицемеры сотворили запретное

Тот день прошёл хорошо — я читал книжки, я лакомился сладостями, ко мне приходил играть соседский мальчик — сын жреца-настоятеля нашего городского храма, посвященного Творцу. С папой я в тот день виделся мельком, отец был занят, ездил к градоначальнику что-то обсуждать и вернулся домой только под вечер. С мамой я в тот день не виделся вовсе, она жила на женской половине дома, вместе с рабынями и наложницей папы.

Вечером, когда над оазисом уже садилось солнце, все мужчины нашей семьи собрались за столом для трапезы. Вечерняя трапеза — священна, она требует присутствия всех мужчин, и отец сидел во главе стола.

Но покушать мы не успели, в наш сад въехали всадники, одетые в черные одежды. Чалмы у них на головах тоже были черными, но их покрывали золотые письмена. Всадники ехали на дорогих конях, к седлам были приторочены сабли в золоченых ножнах…

Их было человек двадцать. А я был в восторге — я прочитал много книжек, так что сразу узнал гостей. Это же воины-маги! У нас их еще называют шаэлями. Шаэли делятся на бесчисленное количество сект, каждая из которых по своему трактует святые тексты и понимает волю Творца, но все шаэли — отменные воины, мистики, поэты, философы и аскеты.

В нашем городке сект не было, так что я видел живых шаэлей впервые в жизни. И конкретно эти шаэли были не простыми — то были люди из секты «Алиф». Самые умелые воины и маги нашей страны, образцы чести, благородства и любви к Творцу. Некоторые секты служат тому, кто им платит, другие секты служат эмирам, третьи — никому, но шаэли секты «Алиф» стояли в этом смысле особняком. Они служили лишь нашей принцессе Зиш-Алис — главному правителю страны, прямому потомку Творца, её еще называли «шейхом над шейхами» и «эмиром над эмирами».

Слово принцессы — все равно что слово самого Творца. Не существовало в стране ни одного человека, который не уважал бы принцессу. И не существовало людей уважаемее, чем святые братья секты «Алиф» — верные слуги и мечи принцессы.

Вот почему я так обрадовался их неожиданному визиту.

Все свободные мужчины нашей семьи вышли в сад встречать гостей — отец, я, двое моих братьев, даже мой кровный брат — сын наложницы отца, даже наш счетовод Иншин, который с нами ужинал в тот день…

— Да благословит Творец ваши шаги, да направит их к истине, — поклонился отец гостям.

Сектантов возглавлял высокий чернобородый мужчина. Он не ответил на приветствие отца, даже не слез с седла, а просто спросил:

— Ты Джамал Верблюжатник?

— Да, господин. Так меня называют.

— Приведи сюда всю свою семью. Женщин.

— Мою семью, господин?

— Да.

— Но зачем господин хочет видеть мою семью?

Чернобородый помрачнел:

— Прошел слух, что ты совершаешь грех, что ты завел себе любовницу. Не законную жену и не наложницу, купленную или праведно взятую в бою, а любовницу. Я хочу увидеть твою семью, чтобы убедиться, что это не так, что на тебя клевещут, Джамал.

Он врал.

Мы все понимал, что чернобородый — врёт.

А наш счетовод Иншин рискнул тихо сказать:

— С каких пор прославленная секта «Алиф» ловит любовниц, мой господин?

Чернобородый вместо ответа снял с седла отделанную золотом плеть и ударил Иншина по лицу, на дорожку сада брызнула кровь, Иншин вскрикнул.

И вот тогда мы все испугались.

Отец не стал сопротивляться, это было бы безумием. У отца были на службе наемники-воины, но не дома — наемники у нас только ходили иногда с караванами, чтобы охранять верблюдов в пути. Дома у нас жили только рабы-телохранители, около дюжины. Вот только неважно, дюжина их или тысяча. Против мистиков из секты «Алиф» не устояли бы даже тысяча рабов или тысяча наемников. Я читал в книгах, как один шаэль из «Алифа» в прежние времена побеждал в одиночку целые сотни врагов…

Отец послушно вывел из дома маму и наложницу.

— Вот это вся моя семья, мой господин. Моя законная жена Хазра, моя законная наложница Юдифь. Никаких любовниц.

Чернобородый пересчитал нас всех, как считают верблюдов в загоне. А потом приказал:

— Убить. Всех.

Я не поверил своим ушам. Я ничего не понимал, мне ведь было только восемь лет. Я думал, это шутка… Я вообще ни разу не видел еще, как умирает человек. До этого самого дня.

Шаэли из секты «Алиф» так и не сошли с коней. Моего кровного брата, сына наложницы, убили первым — просто затоптали конем. Саму наложницу Юдифь зарубили саблей, отцу проткнули живот, я помню, как на росшие в саду розы вывалились папины кишки. Помню и буду помнить вечно. Счетовода порубили на куски, хотя он даже не был членом нашей семьи — просто лучшим другом отца. Потом умерли мои братья, все, кроме старшего…

А я стоял, парализованный ужасом, и смотрел.

— Беги! — воскликнула моя мама.

И вдруг закружилась на месте, будто в странном танце…

Черные мамины одежды взметнулись вверх, никаб слетел с её головы, так что я на