Забери меня отсюда - Софья Валерьевна Ролдугина

в реставраторскую, успел наведаться на работу, но затем куда-то смылся, и теперь не стоило ждать его раньше полудня. В солнечных лучах, пробивающихся сквозь жалюзи, парила пыль. Поначалу, года четыре назад, в горле от неё постоянно першило, теперь Тина свыклась, только начала покашливать немного, как и остальные.

– Наверное, это даже вреднее курения, – вздохнула она.

Чайник в подсобке успел вскипеть дважды, когда появились первые посетители. Корнуолл и Фогг, ровесники Тининого деда, ныне покойного, – одни из многих, кто приходил в библиотеку вовсе не за литературой. Они уселись за дальним столом. Фогг достал шахматы из рюкзака и начал расставлять фигуры на доске; раздутые от артрита пальцы слегка дрожали. Корнуолл развернул газету.

Никто из них даже для вида не собирался брать книги.

В десять заявилась знакомая компания прогульщиков – трое мальчишек, взъерошенных и смуглых. Каждый из них мог оказаться младшим братом Уиллоу… если б только Тина не знала наверняка, что у Уиллоу нет братьев. Мальчишки выбирали стол за стеллажом с научными журналами, неприлично громко шушукались, ржали, пили недозволенную в храме литературы колу, оставляя липкие пятна на столешнице, крошили чипсы, поливали колой кактус на окне – и иногда, очень редко, всё же брали с полки пару старых выпусков «Неизведанной планеты» или «Чудес космоса».

Заглянул высокий горбоносый мужчина, Тина никак не могла запомнить его имени. Он отвесил пару дежурных комплиментов и завязал долгий бессмысленный разговор, перевирая фамилии писателей и поэтов… Когда появилась Аманда, Тина готова была броситься ей на шею.

– Ещё немного, и я бы уронила на него стеллаж, – призналась она шёпотом, когда навязчивый посетитель наконец ушёл. – Хотя бы за Мэлори, который у него превратился в «Уморли».

Аманда прыснула в кулачок, оставляя на руке отпечаток морковной помады:

– А по-моему, подходящая фамилия для автора «Смерти Артура». Не кисни, Тин-Тин. И я бы на твоём месте не была такой переборчивой. Всё же мужчина ухаживает!

По скромному мнению Тины, под «ухаживаниями» обычно понималось нечто иное, а не визиты раз в несколько месяцев и дурацкие разговоры, однако она благоразумно промолчала. На тему семьи и любви Аманда могла рассуждать часами – особенно теперь, когда в свои тридцать девять наконец обзавелась и вожделенным мужем, и ребёнком.

«У меня всё правильно», – любила она повторять.

Эта фраза подразумевала продолжение: «А у тебя – нет». Но Аманда позволяла себе его только во время грандиозных ссор, то есть не чаще раза в квартал, за что Тина была ей весьма благодарна. Начало обеденного перерыва ознаменовал писк микроволновки и густой запах варёной капусты. Когда Пирс проскользнул в реставраторскую, никто не увидел – чудо на самом деле, потому что в любой толпе импозантный высокий мужчина с тонкими чёрными усиками и благородными кудрями до плеч неизменно оказывался под перекрестьем любопытных взглядов. Но в библиотеке Пирс точно обращался в призрака, беззвучного и прозрачного… Впрочем, учитывая его кулинарные пристрастия, долго оставаться незамеченным он не мог.

– Развонялся, – сморщила нос Аманда и сделала страдальческое лицо: – Слушай, я прогуляюсь до кафе? Здесь сидеть невозможно. А потом вернусь и сразу тебя подменю.

На мгновение у Тины в душе всколыхнулась душная волна: несправедливо, она же только что на работу явилась, так почему уходит первой? Но спорить было бессмысленно; распорядок дня никогда не менялся, и всё, что можно было получить, возражая, – хорошую порцию скандала.

Не нужного никому.

– Хорошо, – покорно улыбнулась Тина, механически перебирая регистрационные карточки, давным-давно рассортированные. – Не задерживайся только, я на печенье долго не протяну.

Аманда хихикнула, подхватила сумочку со стойки, накинула на одно плечо пиджак в пайетках – и выпорхнула навстречу солнечному свету, лёгкая, как бабочка, несмотря на десяток лишних килограммов и неустойчивые каблуки розовых туфель.

Это вызывало чувство… зависти?

– Ушла? – тут же высунулся Пирс из реставраторской и подмигнул. – Заползай ко мне, Тин-Тин, никто не украдёт твою стойку. Мистер Фогг бдит, если что.

– Как Соколиный глаз! – донеслось хриплое с дальнего стола, и шахматисты рассмеялись.

Тина невольно улыбнулась.

Мистер Пирс, старший и единственный реставратор муниципальной библиотеки Лоундейла, ей нравился – ну, насколько может нравиться мужчина на тридцать лет старше. Во-первых, он действительно обожал литературу и рассуждал о том, что Скелтон вырос из Чосера и народной поэзии, с той же горячностью, с которой его приятели спорили о футболе и крокете. Во-вторых, он дарил книгам новую жизнь.

Не только редким и ценным – любым, которые попадали в его волшебные руки.

Потрёпанные школьные учебники; семейные молитвенники в бархатных обложках с шёлковыми закладками; иллюстрированные сказки-раскладушки с объёмными картинками; скучные самопальные мемуары, распечатанные полвека назад в дешёвой типографии и почти выцветшие… Он скреплял, подклеивал, подшивал, бережно ставил заплатки на корешки, латал надорванные страницы, по кусочкам собирал раскрошенную фотографию владельца на фронтисписе – и вот книга возрождалась и готова была провести ещё не один десяток лет в хозяйских руках, не всегда аккуратных, но благодарных.

Пожалуй, кроме неувядающей страсти к варёной капусте всех видов и сортов Пирс имел только один недостаток: неувядающую же любвеобильность, которая распространялась на любых женщин в возрасте от восемнадцати до шестидесяти трёх. На школьниц, слава великому разуму, он не заглядывался, а прекрасные дамы старше его самого не вызывали у него энтузиазма.

– Сюда, сюда… Сейчас, стул расчищу.

Даже за суетливыми попытками прибраться Пирс не упустил возможность мимоходом положить руку Тине на талию и провести пальцами вдоль пояса джинсов. Потом улыбнулся виновато и заговорщически, словно говоря: «Ты ведь сто лет меня знаешь, ничего нового, так?» – и сам сел в глубокое, низкое кресло напротив, забавно складываясь пополам. Ткань на коленках натянулась и заблестела; брюки явно не мешало постирать и отгладить, но после третьего развода некому этим было заниматься.

Тина сама заварила себе чай – непривычно крепкий, чёрный, с бергамотом – и взяла сахарное печенье из банки. На рабочем столе царил идеальный порядок. Книга большого формата, довольно старая на вид, лежала закрытая, корешком от двери.

– Легенды и сказки Лоундейла, – кивнул Пирс на красную матерчатую обложку, заметив любопытный взгляд. – Довольно редкая штука, раньше таких не видел.

– Вот бы нам копию в библиотеку…

– Вряд ли владелец согласится. Весьма, гм, вздорный старикашка, – добавил Пирс и подмигнул: мол, я-то ещё не таков, я-то ого-го!

Тина спрятала улыбку в чашке с чаем.

Затем пришлось ненадолго отлучиться к стойке: пришла молодая женщина и попросила подыскать что-нибудь красочное ребёнку. Она жила на окраине города и заходила регулярно, раз в неделю, – сдавала прочитанную книгу и брала новую. Телевизора у них дома не водилось,