Затерянные в Чарусах - Владимир Васильевич Бойков

пощекотала его лицо губами, и он сразу узнал: это те губы. Все казалось знакомым: ее дыхание, улыбка, движения, которых он не видел, но ощущал с такой пронзительностью, как будто в комнате горел свет. Девушка откинула шкуры и живо, но робко и целомудренно прижалась к нему всем телом. Потом отстранилась, взяла его руки, приподняла и отпустила. Они как ватные упали на матрац, но Валерий почувствовал, что способность двигаться постепенно возвращается. Сначала шевельнулись пальцы правой руки, чуть качнулась кисть… Вскоре стало понятно: руки слушаются. Он хотел обнять девушку, но почему-то боялся. Сон это, или не сон? Вдруг ее нет и эти чудесные мгновения — лишь плод воспаленного воображения. Она раздела Валерия, замерла и вдруг несмело тронула его вмиг возбудившуюся плоть… И, когда прижалась вновь, он ощутил ее прекрасную упругую наготу. Неимоверным усилием воли Валерию удалось чуть приподнять веки. Да, это была она: та самая девушка из его лучшего в жизни сна. На ее лице появилась улыбка. Она заметила его взгляд, прикрыла грудь рукой и погрозила пальчиком:

«Закрой глаза и не двигайся. Я все буду делать сама».

Он послушно подчинился и отдался во власть ее фантастической нежности.

…Казалось, прошла вечность. Валерий изнемогал от удовольствия и очень боялся, что девушка уйдет, исчезнет навсегда, как когда-то в том далеком сне…

Все кончилось неожиданно. Девушка вдруг откинулась, замерла, тревожно прислушиваясь к чему-то.

«Продолжай…», — мысленно попросил Валерий, но она не двигалась. Он хотел притронуться к ней, но руки схватили лишь воздух.

С какой-то невероятной проворностью девушка соскочила на пол, присела, словно готовясь к прыжку, тут же стремительно вернулась, схватила одежду и бросилась к двери. Валерий метнулся за ней, но уже на улице сообразил, что совершенно голый. Реальность возвращалась.

Он нехотя оделся и опять прилег на полати. Тут же заснул, и ему приснилась она, но блекло и неинтересно. Это был самый заурядный, полный нелепостей сон, в котором ничего не получалось. И, когда Валерию удалось выпутаться из его тягостного плена, он продолжал лежать, упоенно воскрешая в памяти то, что с ним случилось, и это все меньше и меньше представлялось ему реальностью.

«Кто она? Еще один житель деревни?.. А как она вошла? Хотя… запор только лично ему представляется надежным. Или все-таки галлюцинация? Но дверь-то была открыта! И его одежда валялась на полу. Может, он сам себя раздел, и сам открыл дверь? Одно неправдоподобнее другого. Не исключено, что все это — самое обычное сумасшествие. Очень логичное предположение. Надо за него держаться, ведь настоящие психи никогда не считают себя умалишенными».

Валерий отправился к профессору. Тот выслушал его, не перебивая, но почему-то хмурился, похоже, рассказ не нравился ему. Еще Валерий подозревал, что Аркадий Аркадьевич скрывает что-то, но категорически не хочет в этом признаваться.

— Не знаю, не знаю, — сказал профессор. — Может быть, приходила Лида? Других девушек в деревне нет. А то, что вам привиделось — лишь фантазия, подкрепленная реакцией вашего организма.

Ничего не прояснив, Валерий рассказал о рыбаке и обо всем, что случилось на озере. Профессор опять отреагировал странно:

— Вы замечаете лишь поверхность происходящего. Вдумайтесь в реальность. Простые ответы, к которым вы привыкли дома, здесь не работают. И то, что происходит вокруг вас, намного сложнее всего, с чем вы до сих пор сталкивались. Поэтому, чтобы судить, вам надо прожить здесь не несколько дней, и даже не несколько лет, а может быть всю свою жизнь. Не вмешивайтесь. Лучшего совета я вам дать не могу. И не советую призывать логику. Только тогда вы перестанете рассуждать предвзято.

— Да как это? Что вы умничаете. Он человека погубил!

Профессор помрачнел.

— Поговорите лучше с Николаем, — посоветовал Аркадий Аркадьевич на прощанье.

— А в шахматы не желаете партейку? — спросил Валерий, не скрывая сарказма.

— Нет, сегодня не в настроении. Давайте я провожу вас немного.

Они вышли на улицу. Было прохладно. Деревья, укутанные туманом, печально расставались с последними листьями. Осень. Прекрасная осень. С каждым днем она становилась все противнее и враждебнее.

— А вы, почему не уехали на том вездеходе? — спросил профессор.

— Разве я вам не говорил? Николай аккумулятор испортил.

— Я имею в виду до того, как вы отправились искать рыбака?

Валерий растерялся. И правда, почему?

— А я знаю причину. Вам это и в голову не пришло.

— Действительно не пришло.

— Возможно, и с Николаем все не так просто, — загадочно проговорил профессор. — Вы с ним все же поговорите.

Новый житель деревни побрел назад.

«Это надо же, — думал он, — я мог завладеть вездеходом. И уже на нем искать рыбака. И вместе с ним уехать в город. Допустим, попытался бы помешать Николай. Что ж, в подобной ситуации, когда счет — жизнь или смерть, ему вряд ли удалось бы такое. Рядом было ведро, в аккурат подходящее оружие против топора. И еще можно драться ногами. Я же когда-то умел это делать!»

Он вошел в дом деда Сома. Тот сидел на полу и плел корзину. Отвлекся на секунду, хитровато осмотрел гостя и спросил, не скрывая какого-то подлого ехидства:

— Не желаете научиться? Дело гожее и простое.

— Я бы лучше поел чего-нибудь.

— Так сейчас ни обед, ни ужин, погоди малость. Вот кончу работу и повечеряем…

— Ну, я тогда зайду… попозже.

— Заходи, заходи. Поедим, покалякаем.

20.

Пожалуй, стоило еще раз навестить Николая. И хорошо бы с кем-нибудь. Например, с Лидой. Он побродил по ближайшим окрестностям. Проверил огород, поле. За пламенеющими от кроваво-красных ягод калиновыми кустами увидел Лиду. Она носила в сарай сено и охотно согласилась, чтобы ей помогли. Работая, Валерий внимательно присматривался к девушке — вдруг тот ночной визит связан с нею… Но увы, то была не она. Пусть он и плохой психолог, но так невозмутимо себя вести, после подобного приключения, невозможно.

— Молодец, — похвалила Лида, когда они притащили последнюю охапку. Она смотрела на него, чуть улыбаясь, открыто и невинно.

— Как спала? — спросил он. Девушка простодушно удивилась вопросу.

— Как обычно. А что?

— Сны снились?

— Да… каждую ночь. Один раз ты приснился. — Лида смущенно засмеялась. — Голый. Как тогда в бане.

Валерий смутился. Девушка очень нравилась ему. Хотелось сделать шаг вперед и обнять ее. Он знал: это будет воспринято без ужимок, без писка оскорбленной невинности и прочей чепухи, присущей цивилизованным девушкам. Хотелось сказать ей несколько хороших слов, добрых и значимых. Но что-то не позволяло ему воспринимать это милое создание непосредственно. Противоречивые чувства толкались, ворочались и боролись в нем. И вместо естественного