Мастерство и Преданность - Malki

где линия была немного неровной.

— Всего пара стежков, — сказал я, но слова звучали глухо, как эхо в пустой комнате.

Рука сама начала работать, игла плавно проходила сквозь ткань, нитка ложилась ровно, но мои мысли блуждали.

"Почему он спросил, почему я до сих пор жив? Что он имел в виду? Почему Лина сказала, что я опоздал?"

Вопросы вихрем кружились в голове, затмевая реальность. Мои пальцы шли по привычному маршруту, а глаза смотрели, но не видели.

Именно поэтому я не заметил, как игла чуть соскользнула. Нитка натянулась слишком сильно, а ткань, поддавшись этому напряжению, пошла мелкими складками.

— Нет… — прошептал я, но было уже поздно.

Складки расползлись дальше, испортив ровность шва. Я попытался выровнять их, но ткань начала топорщиться, и вся структура рукава нарушилась.

— Нет! — воскликнул я громче, схватив иглу, но пальцы дрожали слишком сильно, чтобы исправить ошибку.

Я потянул за нитку, надеясь распустить шов, но сделал только хуже. Ткань не выдержала, и тонкая нить прорезала её, оставив заметный разрез на краю рукава.

— Глупец! — выкрикнул я, сжимая иглу так сильно, что её кончик уколол палец.

Боль отдала в голову, но я не обратил внимания. Всё, на что я мог смотреть, — это на испорченный край рукава, который был теперь далёк от совершенства.

Я поднял камзол, оглядывая его, но в этот момент он казался мне полностью разрушенным. Моя ошибка портила весь труд, всю работу, на которую я потратил столько времени.

— Почему? — прошептал я, чувствуя, как глаза наполняются слезами.

Я бросил камзол обратно на стол, отступив на шаг. Пальцы теребили подол рубашки, а взгляд был прикован к тому, что когда-то было моей гордостью.

"Лорд увидит это. Он всё увидит. Он поймёт, что я недостаточно хорош."

Я снова сел за стол, пытаясь исправить разрез. Но каждый стежок только ухудшал ситуацию, каждая попытка превращала ошибку в нечто большее.

— Нет… нет… — повторял я, чувствуя, как отчаяние нарастает.

Наконец, я откинулся назад, закрыв лицо руками. В голове гудело, сердце колотилось. Ошибка была незначительной, исправимой, но в этот момент она казалась концом света.

"Я должен был сосредоточиться. Я должен был быть лучше."

Я остался сидеть, не в силах больше работать. Руки опустились, игла выпала из пальцев, и я просто смотрел перед собой, не замечая времени.

Тень Поддержки

Тишина мастерской напоминала мне глухую пустоту, из которой казалось невозможным выбраться. Камзол лежал на столе, как немой укор моим дрожащим рукам. Я хотел продолжить работу, исправить ошибки, но вместо этого только смотрел на испорченный рукав, не зная, с чего начать.

Мысли о лорде не покидали меня. Его взгляд, спокойный, но пронизывающий, словно он видел больше, чем я хотел показать. Я слышал его слова: *"Не подведи меня."* И я уже подвёл.

Вдруг за дверью послышались шаги. Глухие, уверенные, они приблизились и остановились. Я замер, подняв голову.

— Это невозможно, мисс, — раздался низкий голос гвардейца. — Лорд приказал никого к нему не пускать.

*Мисс?* Кто мог это быть?

— Но я должна его увидеть, — ответила она, и я тут же узнал этот голос. Лина.

Моё сердце сжалось. Я не знал, почему она здесь, но её присутствие заставило меня напрячься.

— Это важно, — продолжала она. — Он… Он нуждается в поддержке.

— Нам приказано…

— Да он не собирается никуда бежать! — перебила Лина, и в её голосе прозвучали раздражение и тревога. — Вы же видели, в каком он состоянии.

Я встал, подходя ближе к двери. Сердце застучало быстрее, когда я услышал, как гвардейцы перешёптываются.

— Пять минут, — наконец сказал один из них, и я услышал звук тяжёлого замка.

Дверь приоткрылась, пропуская Лину. Она шагнула внутрь, и свет от окна упал на её лицо.

— Лина, — прошептал я, не осознавая, что говорю.

Она остановилась, увидев меня. Её лицо было бледным, глаза полны беспокойства, но на губах играла лёгкая улыбка.

— Привет, — сказала она тихо, делая ещё шаг. — Как ты?

— Как я? — переспросил я, не зная, что ответить. — Я…

Мои слова затихли. Я не знал, что сказать. Внутри всё смешалось: стыд, боль, усталость.

Она подошла ближе, оглядывая мастерскую. Её взгляд задержался на камзоле на столе, на разбросанных нитках и тканях, а затем на мне.

— Я думала, что ты будешь работать, — сказала она, её голос был мягким, но в нём читалась тревога. — Но ты… совсем бледен. Ты ел?

Я покачал головой.

— Мне не хочется, — признался я.

— Это не оправдание, — строго ответила она, но в её тоне не было осуждения.

Лина сделала ещё шаг, и я почувствовал её тепло. Она смотрела прямо на меня, её глаза изучали моё лицо, будто пытаясь найти ответ на вопрос, который она не решалась задать.

— Я знаю, что тебе сейчас тяжело, — сказала она, её голос стал тише. — Все эти люди… этот конюх… Но ты должен помнить, что ты не один.

Я хотел ответить, но слова застряли в горле. Всё, что я смог сделать, это кивнуть.

Она протянула руку, чтобы положить её на моё плечо, но я невольно отступил, словно её прикосновение могло обжечь.

— Прости, — пробормотал я, опустив взгляд.

— Ты ничего не сделал, чтобы извиняться, — ответила она, чуть нахмурившись.

Её пальцы всё же дотронулись до моего плеча, и это прикосновение было тёплым, но в то же время болезненным. Оно напоминало мне обо всём, что я пытался забыть: о родных, о заботе, о том, что я никогда не смогу быть для неё тем, кем хотел бы.

Я сжал кулаки, чувствуя, как сердце сжимается.

— Ты… Ты не должна была приходить, — выдавил я наконец.

— А ты не должен оставаться здесь один, — ответила она, её голос был твёрдым.

Её взгляд внезапно упал на пол.

— Это что?

Я проследил за её взглядом и увидел белый платок, который валялся рядом с кроватью.

— Это твой?

Я кивнул, но не смог ничего сказать.

— Он весь в крови, — сказала она, поднимая его. Её лицо смягчилось, и в глазах появилось сочувствие. — Ты пользовался им всё это время?

Я хотел сказать "да", но соврал бы. Я не пользовался платком, который она принесла мне тогда, а этот… этот был даром