Пересчёт человечества - Вадим Носоленко

то, что ты говоришь, правда, то я уже в опасности. И мы должны действовать вместе.

Она взяла меня за руку, и я почувствовал тепло её прикосновения. Сколько месяцев прошло с тех пор, как мы в последний раз были так близко? И сколько вечеров я провел, жалея о своём упрямстве, о словах, которые нельзя вернуть?

— Мы всегда были сильнее вместе, чем поодиночке, — сказала она с тенью прежней решимости в голосе. — Даже когда ссорились, даже когда готовы были разнести всю квартиру. Нас никто не понимал так, как мы понимали друг друга.

Я смотрел на нее — все такую же упрямую, как и раньше. И впервые за долгое время почувствовал, что не одинок в этом кошмаре.

— Хорошо, — кивнул я. — Тогда нам нужен план.

Мира встала и подошла к окну, вглядываясь в силуэт города, где среди множества зданий выделялась башня «ГигаКванта», подсвеченная даже в дневное время, словно маяк прогресса.

— Нам нужно попасть туда, — сказала она, указывая на здание. — Внутрь «ГигаКванта». Найти доказательства.

Я встал рядом с ней, глядя на огромную корпоративную башню. Какая ирония — всё это время я искал ответы в «смоле», в другой реальности, а они, возможно, находились совсем рядом, всего в нескольких километрах, за стеклянными стенами футуристического здания.

— У меня есть контакт, — сказал я, вспомнив Алекса. — Бывший сотрудник «ГигаКванта». Он может нам помочь.

— Тогда действуем, — решительно сказала Мира. — Пора выяснить, что с нами делают.

За окном начался дождь, капли стекали по стеклу, искажая очертания города, делая его более зыбким, нереальным. Я не мог отделаться от мысли, что граница между мирами становилась всё тоньше, что реальность рассыпалась на части, как битое стекло. И что от наших действий будет зависеть, сможем ли мы собрать её обратно.

Глава: "Конвейер душ"

Когда-то давно я читал статью о том, что восприятие времени субъективно — при стрессе секунды растягиваются в минуты, а в состоянии покоя часы пролетают незаметно. Но никто не мог предположить, что человеческий мозг способен порождать целые реальности в мгновения физического «застывания». Никто, кроме тех, кто создал эту систему.

Выскочив на улицу, я зашагал прочь с работы. Капли дождя разбивались о мой лоб, смешиваясь с каплями холодного пота. Надоедливо дудел телефон в кармане. Я поставил режим полета и посеменил в парк. Запрокинув голову, я рассмотрел темные тучи. Они клубились над городом, словно живые существа, пульсирующие в такт с моими видениями. Ощущение, что небо создает безумную эйфорию и калейдоскоп серой осени, готовый окутать мир, который стоял на пороге страшной тайны и порога прорывных открытий.

Мозг лихорадочно работал, пытаясь соединить все кусочки головоломки. Что, если «Паралич времени» — не болезнь, а симптом? Что, если это побочный эффект, видимая часть айсберга, отражающая процессы, которые происходят в каком-то другом измерении? И мы, застывшие люди — всего лишь терминалы, разъемы, подключенные к невидимой глобальной сети.

Я решил, что пришло время целенаправленно погрузиться в «смолу». Нужно было понять больше, увидеть больше. Найти ключи к разгадке этого кошмара.

Вспомнив Борхеса и его концепцию Вавилонской библиотеки, которую упомянула Мира, я вдруг почувствовал, что это может быть важной подсказкой. Возможно, между этой бесконечной библиотекой и сферой Дайсона существовала какая-то связь? Одно пространство, где хранились все возможные комбинации слов, и другое — где собиралась и перерабатывалась энергия мысли. Две стороны одной медали, два аспекта какой-то непостижимой технологии.

Сев на скамейку, я закрыл глаза и начал практиковать технику, которую развил за последние недели — глубокое дыхание, концентрация на ощущении «смолы», которая всегда была на периферии сознания. Я тянулся к ней, приглашал ее поглотить меня.

И она откликнулась.

Переход был не постепенным, как обычно, а резким, будто кто-то перерубил канат, удерживавший меня в реальности. Я даже не успел ощутить привычное погружение в «смолу» — в одно мгновение я сидел на скамейке в парке, а в следующее — уже был «там».

Я с силой повернул голову и увидел вокруг себя множество людей, которые очень плотно стояли друг к другу, и они были голые. Я опустил глаза и с ужасом осознал, что даже я был голым. Я стоял в этой массе тел, словно среди манекенов, не в силах оторвать взгляд от нового места, в котором мы появились. Обнаженность делала нас беззащитными, уязвимыми, лишенными даже символической защиты одежды и социального статуса. Мы все были равны в своей наготе — голая плоть, ждущая своей участи.

Но самым шокирующим было то, как формировались наши тела в этом пространстве. Вокруг нас пульсировали тончайшие нити, похожие на кровеносные сосуды, но светящиеся изнутри слабым рубиновым светом. Они опутывали наши тела, словно коконы, формируя органы, кожу, мышцы — все материальные оболочки для сознаний, перенесенных в это пространство. Я видел, как у недавно «прибывших» эти нити еще активно двигались, заканчивая процесс создания физической формы, подобно тому, как 3D-принтер послойно выстраивает объект.

«Так вот как мы здесь появляемся,» — подумал я, глядя на свои руки, где под кожей еще пульсировали затухающие нити. — «Наше сознание переносится в это место, а тела создаются заново, материализуются из энергии этих нитей.»

И вот я увидел маленький прожектор, словно луч, разрезающий тьму пополам. Он светил и приближался. За ним еще и еще один. Я с усилием развернул голову в сторону и ужаснулся, увидев вдалеке, примерно в двести, а может, и пятьсот метров от меня, крошечное пятно фонарика и бесчисленное количество тел вокруг. Их количество теперь казалось бесконечным — ощущение было, что их стало в два, а может, и в пять раз больше, чем было раньше.

Часть фонарей приблизилась. Периодически тут и там они вспыхивали ярко-красным свечением. На мгновение они выхватывали из темноты лица людей, поочередно сканируя их по шеренге и бегло пробегаясь по рядам маникенов.

Тени начали приближаться и становиться яснее. Я уже отчетливо различал фигуры — более трех людей двигалось в мою сторону, еще с десяток перемещались по обоим сторонам. Голоса стали отчетливыми и различимыми. Они были одеты в какие-то серые комбинезоны и кепки, а еще они держали в руках планшеты и периодически вносили туда записи.

— Чисто, — услышал я слева.

— Чисто, — снова раздалось уже впереди.

Они проверяли людей-манекенов и делали детальные пометки по каждому, словно инвентаризацию проводили. Или сортировку. Мысль об этом заставила меня внутренне содрогнуться.

«Отдел контроля качества,» — с горькой иронией подумал я. Эти люди в комбинезонах были похожи на технический персонал, обслуживающий оборудование,