Лич добра и поддержки - RedDetonator

это производство, преимущественно, на нужды моей армии. Я не стал усложнять себе нежизнь и отказался от первоначальной идеи снабжения войск берцами, потому что они показались мне недостаточно технологичными в производстве. Мой выбор, в итоге, пал на сапоги.

Кирзу мы не знаем, технология её изготовления нам неведома, поэтому делаем сапоги из кожи и смародёренных японских синтетических тканей. Деревянная подошва, сорок восемь гвоздей, дублёная кожа — высокая ремонтопригодность и приемлемая носкость, что есть самое оно для солдат.

Но самое главное преимущество — портянки, незначительно снижающие требования к размеру обуви. Тем не менее, я поручил Кумбасару сделать замеры всех немёртвых ног среди нашего личного состава и сформировать конкретный заказ. Благодаря этому, мы полностью исключили размеры ниже тридцать четвёртого и добавили сорок шестые и сорок седьмые размеры. Оптимизация-с.

— Как идёт работа, джентльмены? — спросил я у собирающих мушкеты немёртвых мастеров.

— Укладываемся в срок, повелитель, — ответил Гектор Санчез, усатый перс, проданный нам на рабовладельческом рынке Сузианы.

В рабство он попал за долги, а в долги влез в связи с нечастным случаем — мастерская его сгорела, он был вынужден взять деньги на восстановление, но не рассчитал бизнес-план и полностью пролетел. Повинуясь великой жалости сердца, Кумбасар выкупил всю семью Санчеза, с прицелом заселить их у форта С-6. Очень чувствительный немёртвый, наш Карим Кумбасар…

— Сегодня передали мастеру Кумбасару пятьсот тринадцать полностью готовых мушкетов, — сообщил Гектор. — На восемьдесят больше запланированного.

— Отлично, — кивнул я. — Как семья?

— Прислали весточку, что всё хорошо, — ответил тот. — Спасибо тебе, повелитель.

— Благодари Кумбасара, — махнул я рукой. — Это благодаря его тонкой душевной организации твоя семья была выкуплена.

Так-то выкуп и освобождение рабов я не приветствую, потому что это очень плохо сказывается на отношениях с Ариаменом, торговля с которым идёт на пользу нам обоим, но тут было исключение, под личную ответственность Кумбасара.

Почему массовый выкуп персидских рабов не нравится Ариамену? А потому, что это ломает его рабовладельческую систему, важную часть экономики, между прочим, поэтому он выразил сильное недовольство, когда мои ребята, на ранних этапах, пытались решить нашу проблему с народонаселением таким простым способом. В прошлом, не будь при нём экономистов-невольников со Стоянки, он бы и не понял ничего, но сейчас Ариамен внимательно прислушивается к советам по экономике и внимательно следит за тем, чтобы его экономическая система не рухнула по причине перепроизводства, недопроизводства или иного дисбаланса в сегментах.

Эх, раньше мне было выгодно вечное перемирие, а сейчас, когда у меня в войсках капсюльные мушкеты и стальные латы, уже очень хочется прихлопнуть Ариамена, чтобы завладеть всем, что у него есть. Но приходится сдерживаться. Одно успокаивает — Ариамен не вечен, вот я…

Беру случайный готовый мушкет со стойки и иду к испытательному стенду, расположенному на заднем дворе. Беру из пинала на столе перед мишенью готовый патрон и рассматриваю его.

Патроны у нас бумажные, несущие сразу заряд пороха и пулю. Бумага папиросная — было жаль её расходовать на всякую ерунду, но только она даёт минимум нагара. Учитывая, что чёрный порох и так засирает ствол как очень грязная свинья, усугублять это ещё и остатками бумаги мне очень не хотелось.

Затвор у мушкета клиновый, то есть надо нажать на него, чтобы задвижка утонула в специальном пазу, открыв доступ к стволу. Отжимаю пальцем задвижку, вставляю патрон, после чего отрываю ему жопу, а уже после этого нажимаю на задвижку снизу.

Читал в архивах Горенко, что на Земле клиновый затвор исполняли с рукоятью, как на винтовке Шарпса, но это пришлось бы добавлять дополнительную деталь, поэтому я решил, что мои воины будут активно работать пальчиками.

Вставляю капсюль в отверстие на затворе, после чего взвожу курок.

— О, да, детка! — вскинул я мушкет.

Беру прицел на мишень в пятидесяти метрах и нажимаю спуск.

Ударник врезается в капсюль, раздаётся короткое шипение, после чего мушкет гремит выстрелом и лягает меня в плечо.

Дыма дохрена, как и всегда, когда стреляешь из оружия на чёрном порохе. Но когда дым опустился, я увидел, что попал в мишень, правда, в поле с цифрой шесть, что хреново для нарезного, но неплохо для гладкоствольного.

Возвращаюсь в сборочный цех и ставлю мушкет на стойку.

— Продолжайте работу, — сказал я мастерам и продолжил обход своих промышленных мощностей.

Следующим пунктом была химическая фабрика, эдакий краеугольный камень моего военного могущества.

Здесь производят хлор и бертолетову соль. Причём производят в промышленных масштабах. Тут трудятся две сотни немёртвых сотрудников, но все они нихрена особо не умеют, а просто следуют чётким инструкциям, полноценно описывающим определённые элементы техпроцессов.

Здание мы поставили новое, на месте футбольного поля, подальше от важных сооружений и с высокой бетонной стеной вокруг — если херакнет, то пожар не распространится на соседние здания. Сотрудники не покидают фабрику вообще никогда, а передача готовой продукции осуществляется через охраняемые ворота. Сомневаюсь, что кто-то сможет спереть и воссоздать технологию изготовления бертолетовой соли, но Смерть благоволит предусмотрительным.

Бертолетову соль мы смешиваем с серой и растёртым стеклом, после чего помещаем в медные капсюли. Производство капсюлей происходит на территории химической фабрики, суточная выработка — три тысячи капсюлей. Мало, преступно мало, но это только пока.

Конечно, капсюли на бертолетовой соли неидеальны, потому что осечки случаются где-то раз в сто выстрелов, но гремучую ртуть я в адекватные сроки не получу. Да и нормальная это статистика. Осечка раз в сто выстрелов — это вообще херня, если подумать. Ударно-кремнёвый замок даёт в пятнадцать раз больше осечек и это вообще никак не удерживало военных прошлого от его использования. А тут ещё и скорострельность, отсутствие вспышки пороха и вообще, как-то сразу чувствуется, что это совершенно другой уровень — огнестрел времён XIX века…

— Здорово, конечно, что мне удалось решить проблему с капсюлями так просто… — изрёк я, глядя через стекло за работой немёртвых «химиков».

А там, в стеклянной ванне, размешивали каустический поташ в рассоле. Идёт электролиз, из ванны исходит желтоватый дым, как в фильмах о Первой мировой. А-а-а, хлор же использовали как химическое оружие!

Для нас варианта с химическим оружием нет, потому что способ получения хлора у нас какой угодно, но не промышленный, поэтому применение его в бою будет сравнимо с золотыми ядрами для пушек — это будет эффективно, но слишком лухури для бедного лича.

— Повелитель, — подошёл ко мне заведующий фабрикой, грек Штраус Зельник.

Раньше он был приказчиком у весомого купца Аркадия, что жил в Адрианополе — я этого купца даже знал и даже толкал ему сахарок. Купец не пережил злосчастную «волчью ночь», как прозвали первое в истории этих окрестностей применение биологического оружия, читай, оборотней, а приказчик его пережил. Я даже смутно припоминаю это лицо, которое было среди выживших. Потом Зельник жил на Стоянке, работал в сельском хозяйстве, узнавал новое, а затем пришли персы и поработили его. И вот, как-то так получилось, что его выставили на продажу и один хитрожопый персидский купец оплатил им десять банок консервированных ананасов.

— Здоровья усопшим, — повернулся я к нему. — Я тут просто пришёл, посмотреть, как у вас работа идёт.

— Замечательно, повелитель, — ответил Зельник. — Производство бертолетовой соли уже перекрывает запросы других фабрик и мы начали делать запас.

— Знаю, — кивнул я. — Вижу, что тут всё в порядке. Успехов.

В целом, я доволен тем, как у нас идут дела.

Мой имиджмейкер Лужко начал работу по разработанному нами плану, с купцами расходятся вести об уникальных условиях, предлагаемых добрым дядюшкой личем, а в дополнение, к границам расходятся специальные отряды, предназначенные для охранения караванов будущих поселенцев — потребность возникла быстро, потому что моя репутация, не словами, но делом, постепенно улучшается. Я уже не такое однозначное зло, раз у меня спокойно живут уже четыре с лишним сотни селян.

Мои ребята даже доносили до меня слухи, якобы то, что я лич — это напраслина от злопыхателей, а на деле я просто некромант и, в целом, адекватный человек. Раз некромант адекватный, то с ним, получается, можно и дела иметь, он же не лич. Забавно, конечно…

Наверное, влияет то, что уже прошло много дней без инцидентов, когда у меня срывает крышечку и я начинаю мочить всех, кого встречу.