Ага, вот я тут - книга 2 - Павел Чирков

Здесь явно не поощряли фанатские замашки. Все равны. Нет ни любимчиков, ни лузеров.

Я вздохнул схватил камень двумя руками, что было не по правилам, и поднял его над головой. Раз. Два. На третьем подходе у меня что-то хрустнуло и по позвоночнику прокатилась волна огня. Я так и замер с поднятым вверх камнем, не в силах опустить его. Спина болела очень сильно, руки теряли чувствительность, и я понимал, что совсем скоро камень обрушиться мне на голову, и я ничего не могу с этим сделать.

«Ну вот и всё, – пронеслось у меня в голове. – Интересно, эта смерть будет считаться самоубийством?»

Кривая улыбка исказила лицо, я почувствовал, как камень выскользнул из рук, но тут раздался тот же голос: «Твоё время ещё не пришло».

Наставник что-то крикнул, сделал жест в направлении меня. Гиря отлетела в одну сторону, а я в другую. Нечто подобное я видел на курорте, когда один бравый джигит шашкой со всего маха разрубил арбуз пополам. Половинки разлетелись в стороны, вызвав бурный восторг у присутствующих.

Я отлетел в сторону и как был, с высоко поднятыми руками, плашмя рухнул спиной на землю. От верной гибели спасло то, что во время падения, я зацепился руками за одного из стоящих в шеренге бойцов и это слегка затормозило падение и ослабило удар затылком.

Находясь в полубессознательном состоянии, я почувствовал лёгкое прикосновение потока, как будто кто-то ментальный пытается мне помочь. Собрав все силы, я подсоединился к нему и активировал зеленый поток, направив его на устранение боли в позвоночнике. Эффект был как от сильной анестезии. Голова плохо соображала, но я смог опустить руки и встать.

Едва я занял своё место в строю, как последовала команда бежать. Я автоматически переставлял ноги, подчинившись движению толпы. В голове только одна мысль: не сойти с дистанции. Я не знал, что ждёт того, кто не закончит тренировку, но предполагал, что ничего хорошего.

После бега снова вернулись к гирям, но занимались уже самостоятельно, без инструктора. Я подошел вместе со всеми, и, хотя было очень страшно, снова попытался взять камень, но в этот момент прозвучала команда закончить тренировку и построиться.

Инструктор медленным взглядом провел по шеренге и остановился на мне.

– Ты остаешься в команде, – сказал он, сильно коверкая слова.

Похоже, что кроме меня и Яя никто не понял, что он сказал, но было заметно, что все ждали вердикта по отношению ко мне. Настороженные переглядывания в строю были прерваны раздавшимся гулким звоном гонга. Замерев по команде «смирно» все выслушали указания инструктора. На этот раз всё было с точностью до наоборот: все поняли, кроме меня.

«Надо срочно учить язык», – решил я и переглянулся с Яйем.

Тот, понял мой взгляд и утвердительно кивнул.

Я быстро разобрался, что ни о каких дружеских, или хотя бы приятельских, отношениях здесь и речи быть не может. Каждый был сам за себя, сохранял нейтралитет и общение с другими происходило только в случае крайней необходимости. Доходило до абсурда. Даже в столовой, вместо того, чтобы попросить кого-то подать, к примеру, соль, человек вставал с места, подходил поближе и брал то, что ему нужно. Потом возвращался на место, прихватив с собой солонку, которую после использования оставлял возле себя. Другой, кому понадобилась соль, тоже вставал, подходил, брал и ставил возле себя. И так во всём.

Сама столовая напоминала барак, разделенный на два сектора. В дальнем находилась кухня, где в больших котлах готовилась наша пища. Там что-то парило, шкворчало и издавало типично столовский аромат чего-то перекисшего и подгоревшего.

Ближний сектор выполнял функцию обеденного зала. Вид у него был весьма живописный. Три стола, сколоченных из грубо обработанных досок в окружении табуреток, как в лесной сторожке, на стенах самодельные гобелены с изображением лесных пейзажей, как в старинных рыцарских замках, и над каждым столом висело что-то отдаленно напоминающее старинную керосиновую лампу, но с большой круглой свечкой под стеклом. От этого светильника шел равномерный свет и его хватало на весь стол.

В этом минималистическом дизайне совершенно странными выглядели витражи на окнах с затейливой мозаикой в стиле хенд-мейд. Не удивлюсь, если всё это сделано руками порабощенных бойцов в припадке ностальгии. Чувствовалась какая-то горечь и безнадежность, как будто кто-то страдал по родным местам и таким образом пытался внести частичку своего старого мира в эту суровую действительность.

Яй подтолкнул меня и жестом указал на столик, стоявший ближе к окну. Я сел на табурет, Яй пошел к полке с посудой и стал сервировать стол, поставив перед каждым миску и ложку. Стоит сказать, что посуда тоже была самодельной, искусно вырезанная из дерева и даже украшена снаружи затейливым орнаментом. Как я понял, здесь существовало что-то типа дежурства или распределения обязанностей, чтобы не создавать толпу. Двое отправились на кухню и вскоре вынесли ведро с едой. Они стали по порядку обходить всех сидящих за столами и раздавать еду большим черпаком.

Яй снова подтолкнул меня и тихо прошептал:

– Ставь тарелку на край стола ближе к ним, сейчас в нее положат еду.

Я так и сделал, и получил большую порцию каши, похожей на перловку. На вид вроде съедобно, но я не люблю перловку с детства. Грустно вздохнув, я посмотрел по сторонам и увидел, с каким аппетитом уплетают кашу другие бойцы. Конечно, после таких физических нагрузок аппетит просто зверский, а как я понял, ничего другого сейчас не дадут. Да и дадут ли вообще. Я не стал особо привередничать и быстро работая ложкой за несколько минут опустошил миску.

Я не зря поспешил. В дверях показался один из инструкторов и что-то скомандовал. Все вскочили и бросились к выходу.

– Оставь тарелку тут и быстро на построение, здесь не любят, когда задерживаются, – сказал Яй, вскакивая из-за стола и запихивая последнюю ложку каши в рот.

– А пить нам не дадут? – удивился я.

– В столовой только едят, – уточнил Яй. – А хочешь пить, то там во дворе, рядом с нашей тренировочной площадкой стоит бочка с водой и кружка. «Плохо, – подумал я. – Все пьют из одной посуды, а это не гигиенично».

Конечно во времена СССР тоже пили газировку из автомата из одного стакана, но там хоть как-то сполоснуть можно было. Не думаю, что тут кружки моют.

Погрузившись в размышления, я снова на какое-то время выпал из реальности и не заметил выступающие корни растущего у тропинки дерева,