Чужеродная Аллегория - Леон

убывало с огромной скоростью, а что либо сделать эльф не мог. Ни выпить зелье, ни положиться на теоретического напарника: любой способ лечения кроме проклятья практически полностью бесполезен. Конечно вскоре телепорт откатился, позволив вновь повредить голема и начать наносить криты. Но если в прошлый раз, трещина появилась на двух третях здоровья, то теперь у проклятого имелась лишь половина. Да конечно он мог не торопиться с телепортом, и не давая боссу повода для самовосстановления, потихоньку об него подлечиться, но глобальной проблемы это не решит.

Тактику требовалось менять.

Тихонько рыкнув, и раздражённо дёрнув верхней губой, словно бы в попытке обнажить левый клык, (и откуда это только взялось?) Фистхаил закрыл глаза. Сражаться ему это не помешало: с недавних пор слепота эльфа не особо волновала. Наверняка всё дело в каком-то до сих пор не проявившимся проклятии. Телепортацией вон, он тоже мог пользоваться до того как та появилась в списке способностей.

Отсутствие внешних раздражителей даже наоборот помогало сосредоточиться: Фистхаил видел только те камешки которые действительно представляли опасность. Эдакие очерченные красным всполохи в темноте, увернуться от которых, или заблокировать не составляло особого труда. Но закрыл глаза эльф не за этим: слепота хоть и помогала защищаться, но вот атаковать с ней было практически невозможно – проклятый "видел" только опасность, но не противника.

Целью эльфа выступала "незамутнённая ярость". В процессе зачистки данжа ему несколько раз удавалось впасть в это состояние осознано, но вот как именно он при всём желании сказать не мог: это просто случалось. И сейчас ярость требовалась как никогда: со скоростью атаки у него бы появился шанс достаточно расширить трещины, чтобы голем не успел залечить их все. А активировать ярость естественным путём – через злобу – было невозможно. Ну не мог Фистхаил злиться на безмозглую каменюку. На людей, монстров или даже нежить – запросто. У них имелись эмоции, желания, инстинкты, или хотя бы имитации оных. А в драке с големом проклятый даже всплесков адреналина особо не ощущал.

Фистхаил не был уверен что от него требуется. Он просто мысленно… взывал? к проклятью, в надежде что что-то произойдёт. Он бы почувствовал себя глупо, от попытки разговаривать с игровыми навыками, но… какой оставался выбор? Обычным его геймплей перестал быть с того момента как эльф нашёл тот подземный храм. Оставались лишь такое своеобразные методы.

Хотя если быть честным: нормальность он перестал встречать куда раньше – с момента столкновения с личём.

И как бы странно это не прозвучало, но у Фистхаила действительно начало получаться… что-то. Некоторая тяжесть внутри, похожая на страх – йокнувшее сердце и разлившийся по ногам холод – откликнулась начав… давить на сознание. Запоздало появилось мысль что возможно искать помощи в чём-то что зовётся проклятьем не самая хорошая идея. Ведь его новые способности, кроме некоторых несложных условий, не требуют даже маны. А бесплатный сыр как говориться…

Но было уже поздно: проклятье сделало свой ход, откликнувшись на просьбу о помощи:

Добровольно принято новое проклятье: накапливаемая ненависть

Ветка – искажённый бой

Проклятье продолжает искажать ваше восприятие, уничтожая понятия благородия и спокойствия. Вас переполняет такая ненависть, что её невозможно не изливать на окружающих. Каждый последующий удар по одному и тому-же противнику наносит (мультипликативно) на 1% больше урона, и снижает его любые защитные параметры (броня, уклонение, сопротивления и т.д.) на 0,5% от текущего значения. Эти эффекты сбрасываются если противник не получает урон в течение 0,5сек (или при его смерти).

Фистхаил прочитал сообщение лишь поверхностно: не в бою этим заниматься. Но главное для себя эльф вычленить успел: атаковать не прерываясь ни на мгновение. И тогда он сумеет победить кого угодно. Теоретически бесконечный урон, и слабо ограниченное самолечение делали из него страшного противника.

Проклятый почувствовал как его губы вновь расползаются в казалось оставленном позади удовольствии сражения. Открыв глаза, он посмотрел на голема оценивая его совершенно заново. Так как положено оценивать добычу.

И лишь два разума смогли увидеть как глаза проклятого меняются под действием проклятья. Больше не осталось у эльфа ни радужки ни белков – только сплошная, незамутнённая темнота.

Голем не обладал разумом, а Фистхаил себя со стороны не видел.

***

Даже со всеми проклятиями развалить голема на составляющие оказалось невероятно трудно: Фистхаил сильно недооценил эффективность самолечения каменюки. Тот мог выращивать целые куски практически из ниоткуда. В особо тяжёлых случаях он просто вырывал кусок из ближайшей стены, и прикреплял к месту "ранения".

Ближе к концу битвы, поняв что проигрывает, босс перешёл на следующую стадию. Сжав все свои снаряды в один небольшой камешек, голем с невероятной, даже для впавшего в ярость проклятого, скоростью направил камень в одну из многочисленных ран на его теле. И оказавшись внутри организма камень начал двигаться. Ощущения того как твои внутренние органы разрываются мелкой быстрой и совершенно недоступной тебе дрянью… непередаваемы.

Рыча от боли, с помесью улыбки и оскала на лице, задыхаясь от бьющего по сознанию адреналина, эльф полностью отрешился от окружающего мира. У голема поставившего всё на эту атаку больше не было способов ни защититься, ни увернуться, ни восстановиться. Босс полностью ушёл в урон, и Фистхаилу пришлось сделать тоже самое.

Единственный способ выжить: самореген от критов и быстрое убийство голема. Голем умрёт, и "абнормальное тело" получит заряд для восстановления. Нет и значит придётся умереть: одних критов недостаточно чтобы восстановить такие повреждения. Значит нужно атаковать. Ничто другое не имеет значения: только скорость и урон.

И Фистхаил атаковал. Атаковал не целясь, оставив это инстинктам, забыв о боли и полностью сосредоточившись на скорости.

Именно поэтому эльф пропустил момент когда ему в основание черепа сзади вонзился кинжал. Причём заметил он последний не из-за боли, или неприятного ощущения, а только осознав что больше не способен двигаться. Тело лишившись связи с мозгом оказалось полностью парализовано. Больше не было критов, не было самолечения. Проклятый медленно завалился назад, невольно подумав почему босс не сделал раньше то же самое.

Проклятье легко бы восстановило шею: всё же рана оказалась хоть и глубокая, но не слишком