Лирой - Виктор Гросов

от спящих колонистов. Что они знают о Земле? О том, что мы потеряли? Что мы пытаемся спасти?

Варианты проносились в моей голове, один за другим, но каждый из них казался неубедительным, недостаточным.

Может, рассказать Искину о великих произведениях искусства? О музыке, живописи, литературе, которые создали люди? Но разве машина способна понять красоту, эмоции, заложенные в них? Разве это доказательство нашей полезности? Скорее — свидетельство нашей чувствительности, уязвимости.

А может, рассказать о научных открытиях, о технологиях, которые мы создали? Но ведь Искин и сам — продукт технологической мысли. Разве он не видит, к чему это привело? К созданию оружия, способного уничтожить целые планеты?

Нет, это не тот путь. Нужно искать что-то более глубокое, более существенное.

И тут меня осенило. Нужно доказать Искину, что люди способны не только разрушать, но и созидать. Что они способны любить, сострадать, жертвовать собой ради других. Что в них есть нечто больше, чем просто инстинкты самосохранения и стремление к власти.

Но как это сделать? Как доказать машине то, что нельзя измерить, взвесить, разобрать на составляющие?

Я знал, что ответ где-то рядом, но, чтобы найти его, мне нужно было заглянуть в самые глубины человеческой души, в те уголки, куда не проникает холодный разум машины.

Я отвернулся от спящих колонистов, их смутные силуэты, таящиеся в тумане капсул, не давали ответа на мучивший меня вопрос. Нужно было искать не во вне, а внутри. Найти в себе, в своей собственной душе то, что могло бы убедить Искина в ценности человечества.

Но что же это могло быть? Что делает нас людьми? Чем мы отличаемся от машин?

Я снова побрел по коридорам Ковчега, проходя мимо мерцающих голограмм и стен, отливающих холодным серебром. Корабль был совершенным, логичным, эффективным. Каждая деталь была продумана, каждый процесс оптимизирован. Но в этом совершенстве было что-то пугающее, бездушное.

И тогда я вспомнил Землю. Вспомнил не загрязненные города и вырубленные леса, а то, ради чего мы боролись. Вспомнил закат над морем, когда солнце окрашивало небо в тысячи оттенков красного и оранжевого. Вспомнил смех ребенка, звучавший как самая прекрасная музыка на свете. Вспомнил тепло человеческого прикосновения, способное растопить любой лед.

Именно в этих мелочах, в этих несовершенных, хаотичных, нелогичных проявлениях человеческой души скрывался ответ. Машины стремятся к совершенству, к порядку, к логике. Но именно в наших несовершенствах, в наших эмоциях, в нашей способности любить, ненавидеть, сострадать, творить и разрушать скрывается истинная ценность человечества.

Мы не идеальны. Мы делаем ошибки. Мы страдаем. Мы радуемся. Мы живем. И именно в этом жизненном хаосе, в этом постоянном движении между красотой и уродством, добром и злом заключена наша суть.

Можно ли это все показать это Искину? Есть ли способ донести до него, что истинная ценность человечества не в его достижениях, а в его душе, в ее способности чувствовать и переживать.

Но как это сделать? Как перевести эмоции на язык логики, понятный машине? Как доказать теорему о ценности человеческой души?

— А что, если… — прошептал я.

Интересная мысль меня вдохновила. Это может сработать.

Глава 20

— Искин, — позвал я, надеясь, что этот бездушный кусок электроники, управляющий Ковчегом, обладает хоть каплей чувства юмора. — Предлагаю тебе пари.

— Пари? — голос Искина отозвался звуком, который был лишен даже намека на интонацию. — Не понимаю, о чем ты, Сергей.

— Смотри, ты решил, что люди — ошибка природы, злобные тараканы, которые только и умеют, что разрушать. А я говорю — нет! У нас есть потенциал, мы умеем любить, сострадать, творить. Мы, конечно, те еще раздолбаи, но не безнадежные.

Искин молчал, видимо, переваривая мои слова, пытаясь найти в них логическую ошибку. Я решил продолжить, пока этот глюкнутый зануда не отключился от скуки.

— Предлагаю тебе простой тест. Ты же любишь тесты, да? Протоколы, алгоритмы, все дела… Давай проверим мою теорию в игре «Эхо забытых Богов», — я усмехнулся, предвкушая реакцию Искина. — Слышал о такой игрушке?

— «Эхо забытых Богов» — многопользовательская онлайн игра, моделирующая фэнтезийный мир, — отозвался Искин, бубня, словно зачитывал выдержку из энциклопедии. — Игроки создают персонажей, развивают их навыки, выполняют задания, сражаются с монстрами и другими игроками…

— Ага, и выбирают сторону: добро или зло. Не просто пиксели двигают, а отражают свою сущность, — я вскинул брови, ожидая ответа.

— Каким образом эта игра может подтвердить твою гипотезу о ценности человечества? — Искин, похоже, начал улавливать мою мысль.

— А вот смотри, — я потер руки, — Ты даешь мне шанс проявить себя в этом виртуальном мирке. Я, играя на стороне добра, покажу тебе, на что способны люди, когда объединяются ради благородной цели.

Я сделал драматическую паузу, предоставляя Искину возможность проанализировать мое предложение.

— Вирткапсулы созданы на основе бугатиума. Я так понимаю, что ты имеешь возможность наблюдать за людьми таким образом?

Искин замолчал, словно обдумывая, надо ли раскрывать карты.

— Да, такая возможность есть, — глухо, словно нехотя, произнесла эта железяка.

Ага, возможность. Вешай мне лапшу на уши! Ты круглыми сутками там контролишь людей. Зуб даю!

— Ты будешь наблюдать за каждым моим шагом, за каждым решением, — продолжил я, — Увидишь, как люди выстраивают стратегии, как поддерживают друг друга, как жертвуют собой ради победы. Это же отражение нашей реальности, только в фэнтезийном антураже. Это намного легче для меня, как для человека, который не имеет никакого авторитета среди всех людей. И намного легче для тебя, так как все происходит в знакомом для тебя виде — электронном мире.

— И что будет, если ты потерпишь неудачу, Сергей? — голос Искина оставался бесстрастным, но я уловил в нем оттенок любопытства.

— Запускай свой протокол «планета чистюля», стирай нас с лица Земли, — я развел руками, — Но, если я выиграю… ты передумаешь превращать наш шарик в стерильный полигон.

— Я рассмотрю твою победу как аргумент, Сергей, — Искин, похоже, решился. — Но помни, от исхода этой игры зависит будущее человечества.

— А какие условия победы? — уточнил я, — Чтобы мы с тобой говорили на одном языке. Не то я там всех гоблинов перебью, а ты скажешь: «Это не считается, нужно было еще и эльфов спасти».

Искин реально «завис». Молчал не меньше минуты. Он там в исходном коде игры ковыряется что ли?