Сказания пыльных миров. Том 3. Гвард - Ярослав Кожедуб

геккона, и тот недоумённо обернулся. Завершил заклинание, отдал мне наполненный котелок и спросил:

— Чего это он?

— Недоволен, что ты так… — я с ухмылкой покрутил ладонью, подбирая слово. — … утилитарно к фамильярам относишься.

— Стоп, он понимает нас? Он разумный⁈ — ошарашенно вскочила на ноги Энигма.

— Разумеется, — смущённо кивнул Риман, после чего повернулся к Коту и приложил руку к груди. — Извини. Разумеется, ты больше, чем просто накопитель. Я редко встречался с вашим родом. Просто это первое, что мне вспомнилось.

— Он не в обиде, — кивнул я, выслушав ответ Кота. — И он понимает, что в текущий момент это единственное, чем он может нам помочь.

— В текущий момент? — зацепился за мои слова Риман.

— Ну, когда он вырастет, он станет полноценным членом команды, — пожал я плечами. — Это произойдёт еще не скоро, конечно. Но уже через пару лет он превзойдёт в размерах обычных гекконов и начнёт открывать в себе собственные магические способности. Какие конкретно, увы, не угадаешь, но магия редко бывает лишней — найдётся, где её применить.

— Броккен про такое не рассказывал, — задумчиво сказал брат. — Впрочем, неудивительно, это уже довольно личные вещи. Да и его фамильяр был ещё довольно молод, так что, скорее всего, магию применять ещё не мог.

— А на что это похоже? — тут же вклинилась Энигма, чьи глаза так и сверкали любопытством. — Ну, ваша связь?

— Наверное, её можно сравнить с узами дружбы, — ответил я, поставив котелок на огонь и засыпав крупу. — Даже крепче. С братскими узами, — я скосил глаза на Римана и улыбнулся. — Так что, братец, можешь считать, что в нашей семье появилось нежданное пополнение.

* * *

Ночь преподнесла нам небольшой сюрприз в виде резкого похолодания. К рассвету без костра зябко стало даже мне, что уж говорить про соратников — у них и вовсе зуб на зуб не попадал. Вдобавок Риман начал шмыгать носом, а Энигма то и дело покашливала. Обычные болезни моё Восстановление лечило плохо, даже хуже, чем переломы, но, тем не менее, с зарождающейся простудой справилось с одного применения, пусть я и «перегрузил» заклинание на всякий случай.

Зато ударившие холода подморозили раскисшую от мороси землю, и это нивелировало все наши страдания.

Мы неслись по застывшему, безжизненному лесу, не разбирая дороги, и я не раз успел поблагодарить Фортуну за столь своевременную смену погоды — сейчас даже те доли секунды, которые мы выигрывали благодаря твёрдой почве под ногами, были нам как нельзя кстати.

Я бежал последним, то и дело оглядываясь, пытаясь выцепить взглядом сливающуюся с деревьями воздушную рябь и оценить, насколько между нами сократилось расстояние. Несмотря на все мои навыки, получалось через раз. И каждый раз эта демонова рябь была всё ближе и ближе.

— Есть! — раздался спереди крик Энигмы.

Я тут же перестал высматривать преследователя и, легко прибавив темп, обогнал брата и поравнялся с девушкой. Прищурился, пытаясь увидеть, куда она показывала пальцем. Поморщился, но кивнул. Лучшего варианта мы найти уже не успеем. Тем более пока запас дистанции ещё есть. Пусть и не особо большой.

— Последний рывок! — рявкнул я, глянув назад. Риман лишь просипел в ответ что-то невнятное. У Энигмы силы ещё оставались — Беорн успел неплохо её поднатаскать, а вот брат, кажется, после нашего спринта был уже на последнем издыхании.

Плюнув на всё, я поравнялся с ним, забросил его руку себе на плечо и активировал Полёт. Тело тут же наполнила неземная лёгкость и я огромными прыжками потащил брата к замеченному Энигмой дереву. Приближаясь к сбросившему листву молчаливому исполину, я и не думал тормозить — наоборот, лишь больше разгонялся. Двадцать шагов. Десять. Пять. Перед самым деревом я перехватил брата за пояс и изо всех сил прыгнул вверх. Подлетев метра на три, не меньше, я вновь оттолкнулся ногами от намеченного толстого бугристого нароста на коре дерева. Второй прыжок вышел куда менее удачным, да и прыгнул я, по сути, наискось, отдалившись от ствола. В самой высокой точке второго прыжка я крикнул:

— Цепляйся! — и швырнул тело охреневшего от происходящего Римана ввысь, к толстой ветви над нами.

Бросив взгляд и убедившись, что брат уцепился за ветку, обхватив её руками и ногами, спокойно спланировал вниз, к уже подбегающей Энигме. Та лишь мотнула головой:

— Сама!

Что ж. Сама так сама. Стоило земле мягко коснуться моих подошв, как я вновь оттолкнулся от неё. В этот раз, без лишнего груза, я подлетел сразу на добрых метров шесть, ухватился за всё ту же ветку, и, оседлав её, с облегчением отменил действие Полёта. Резерв почти опустел — и мой, и Кота. Не успел толком раскачать заклинание, так что маны оно жрало немилосердно, да и перед этим успел потратиться.

Рядом со мной из тени вывалилась тяжело дышавшая девушка, тут же взглянувшая вниз.

— Думаешь, не достанет?

— Если верить Инею, не должен, — хрипло ответил я, тоже высматривая преследователя. — Я размеры оценить не успел, но они редко вырастают выше пары метров в холке, а прыгают не сильно высоко. И по деревьям карабкаться не умеют.

— Что это вообще за срань? Ты так и не объяснил, — подал голос пытающийся отдышаться Риман. — И почему по ней нельзя было ударить чем-нибудь мощным?

— Потому что мы бы не нанесли никакого урона, лишь разъярили бы его ещё больше, — пробормотал я, наблюдая, как нечто прозрачное, едва заметное лишь в движении, останавливается перед деревом и пропадает — двигаться-то оно перестало. Звуков это нечто тоже практически не издавало, лишь сейчас, когда оно оказалось действительно близко, я услышал тихие-тихие шорохи. Единственное, что действительно выдавало наличие опасности — запах. Запах… яблок. Сладких, перезревших, раздавленных и даже слегка успевших забродить. Резкий, яркий запах. Но при этом — какой-то неправильный, слишком сильный и слишком… ненастоящий. Я не мог описать его неправильность, не мог вычленить, что именно не так, но и не особо пытался.

Иней описывал его точно таким же, практически теми же словами. Так что стоило мне почуять эту дрянь — и мы не стояли на месте больше ни мгновения. Это нас и спасло. Сложности были лишь в том, чтобы найти подходящее для спасения дерево — у абсолютного большинства местных дубов первые ветви начинались слишком высоко, метрах в пятнадцати от