Стальное Сердце. Осада - Alan Raizen

И как вообще обращаться к… Ней? Или к нему? А? Аргона. Так ее зовут, если верить интерфейсу. И все же. Каким образом я должна заставить себя обращаться к этой женщине, как к женщине, если знаю, что в реальности это мой отец? Поймав мой непонимающий взгляд, Аргона тихо засмеялась: — Терона, когда впервые увидела меня в этом облике, тоже сломалась. Все ко мне обращаются, как к мужику, даже когда я за Аргону играю, и имя тоже коверкают, называют Аргоном, а не Аргоной. В общем, не забивай себе голову. Я все еще я, аватар ничего не значит, — она открыла люк горна и забросила туда тот механизм, что притащила сюда, а затем, вновь встав на ступеньки рядом со мной, громко свистнула. Откуда-то издали донеслось ржание коня. Единорог, объятый тьмой, вылетел из-за одного из рядов палаток и, фыркая, подошел к блондинке. Та потрепала его гриву и, улыбнувшись, посмотрела на меня: — Сколько себя помню, почти во всех играх за женских персонажей играл, глаз радовался, и в СтилХарте тоже себе не хотелось изменять, ну и вот. Это уже потом создал Мардука, и он стал моим основным.

Поняла. Обращаться, как к мужчине. Это все еще сложно, но всяко проще, чем в зависимости от аватара менять обращение… Помотала головой, стараясь выбросить все мысли на эту тему из головы. Тем временем Аргона, нет, Аргон, хотя нет, все-таки Аргона, или все же Аргон… Достал из заплечного мешка морковь и протянул единорогу. Тот, вытянув шею, губами обхватил угощение и быстро уплел, словно там и есть-то нечего было. Как собака, практически не жуя.

Занятно, кстати, что голоса у обоих аватаров отца, и у него самого, очень похожи. В плане, хоть визуально папа производит впечатление сурового, повидавшего жизнь мужика, голос у него всегда спокойный, бархатный, словно вода, и голос его женского аватара, хоть и женский, что логично, все равно кажется очень знакомым и родным. Это интересно.

— А что с Солиан? Вы встретились с ней? — опомнилась я, вспоминая, что от стражницы до сих пор ни слуху, ни духу. Я за нее переживаю, хоть и уверена, что Солиан сильная и вполне может за себя постоять.

— Погибла, — покачал головой папа, уперев руки в бока.

Я вытаращила глаза, с каким-то ужасом смотря на него. Почему он так спокоен…? Он ведь… Он ведь ее создал, так почему настолько безразлично отнесся к смерти своего творения? Никогда не поверю, что после такого долгого перерыва от игры ему стало настолько все равно. Но нет, на лице ни одной эмоции, продолжает кормить коня морковью и даже, кажется, улыбается, наблюдая за тем, как скакун уплетает угощение… Не зная, как реагировать, открыла рот, чтобы что-то сказать, но слова встали поперек горла. Какая-то обида заполнила сердце. Такое чувство, будто весь мой привычный мир рухнул в одночасье. Совсем контроль над собой потеряла, чувствую, как по щеке скатилась слеза, мне обидно и до безумия стыдно, ведь это… Ведь она из-за меня, защищая меня вступила в бой, который стал для нее последним.

— Эй, ты чего…? — растерялся отец, заметив мои слезы. Он поспешно встал на коленки, еще сильнее пачкая брюки теперь уже о ступеньки палатки, подался вперед, заключил мое лицо в ладони и, вытирая большими пальцами слезы с моих глаз, лихорадочно выискивал в моем взгляде причину слез. А я даже не знала, что сказать. Не могу мысль сформулировать, не говоря уже о том, что по-настоящему страшно, что даже моя смерть в теории могла бы не вызвать у него отклик в сердце. Растерянный папа притянул меня к себе и крепко обнял, поглаживая по голове. Не выдержав, разревелась еще сильнее. — Да не реви ты, мы ее воскресим, как доберемся до замка, ничего страшного не случилось. Такое бывает. Она все-таки страж, а не обычный НИП. Не нужно так расстраиваться, это обычная ситуация. Да, обидно, но не смертельно. Все с ней будет хорошо, разве что не вспомнит, как умерла, — от этих слов я еще сильнее выпучила глаза, совсем уже не понимая, что происходит. Так значит…? Папа погладил меня по голове, продолжая утешать: — Ну-ну, не плачь, дуреха, все в порядке, правда.

Высвободившись из отцовских объятий, которые были невероятно крепкими, хоть аватар и женского пола, посмотрела ему в глаза, выискивая в них хоть какой-то намек на то, что это всего лишь сладкая ложь. Но взгляд добрый, заботливый, как и всегда.

— Правда…? — пробормотала я, чувствуя, как у меня уши горят. Стало до ужаса стыдно из-за всех тех мыслей, что успели заполонить мою голову.

— Правда, — с едва заметной улыбкой ответил папа.

В черепной коробке всплыли слова Арлекины. Она упоминала, что для Солиан это будет не первая смерть, но, по всей видимости, я не восприняла эту фразу нормально, потому что была слишком растеряна, и только сейчас до меня дошло. Поспешно вытерла слезы с уже наверняка успевших покраснеть глаз и отвернулась. В детстве я постоянно ревела, и вообще по натуре плакса, но мне не хочется лишний раз беспокоить отца своими слезами, потому пусть лучше сделает вид, что я сейчас не ревела, и ему просто показалась. И я тоже сделаю вид, что не ревела.

Потрепав меня по волосам, отец скрылся в палатке. Чем-то там гремит. Посмотрев через плечо, заметила, что он поставил на стол какой-то железный ларец, подозрительно напоминающий компактную плиту, разве что с оглядкой на то, что сделана она в эпоху стимпанка в мире, где рука об руку с технологиями идет и магия. Щелкнув пальцем по какому-то камешку, папа зажег пламя на одной из конфорок и поставил железный чайник, задумчиво смотря в вырезанное окошко.

Антей, его скакун, первое время просто стоял возле палатки, а затем заплелся в один из «модулей», который играет роль стойла. Там конь и остался, пожевывая сваленное в углу сено. От нечего делать снова включила трансляцию Лесьяра. Правда уже поздновато. Сражение закончилось. Князь отдавал приказы своим воинам, параллельно общаясь с чатом, а где-то вдали можно разглядеть Латори, снявшую шлем. Кровавая Клятва стоит на вершине башни, держась за флаг Бригании, гордо реющий по ветру. Форт взят. Вскоре об этом пришло и сообщение во внутриигровой чат, а у меня засчиталось выполнение задания. На почту пришло сообщение, прочитав которое получила в инвентарь сундук с сердцем босса на выбор.

— Держи, — окликнул меня папа, протягивая глиняный стаканчик, из которого доносился аромат свежесваренного чая.

Совсем не такой, как в реальности,