Новые Боги. Пересмешник - Алексей Прилепский

соприкосновения. Для этих же, с позволения сказать, богов мой статус плавал в широких пределах: от потенциального последователя до предателя и перебежчика, которого стоит прихлопнуть как можно скорее. Сумеет ли Маска обмануть Бога в его владениях? Я не собираюсь быть тем, кто поставит на это свою жизнь.

Ах, эти трогательные моменты прокрастинации. Порой бывает полезно в ходе долгих и кропотливых размышлений придти к тому, что и так достаточно очевидно. Пребывая в нерешительности, я лишь множил вопросы, не получая ответов. Под лежачий камень вода не течёт, а волков бояться – в лес не ходить. Все мои скороспелые гипотезы – не более чем гадание на кофейной гуще... Волевым усилием оборвав поток идущих порожняком мыслей, я сделал глубокий вдох, как перед затяжным нырком в воду, и шагнул вперёд, прямо навстречу бурлящему водовороту.

В этот раз, для разнообразия, молча.

Глава 11 «Разговор по душам»

Секунда неопределённости – и ноги вновь обретают опору о твёрдую землю. Потревоженная сапогами глинистая серо-бурая пыль медленно оседает клубящимся облачком, марая мыски системной обуви. Дорога. Обыкновенная просёлочная грунтовка с петляющими колеями от колёс и примятой, пожухлой от постоянного беспокойства травой между ними. Таких дорог тысячи в нашей стране, и все они неуловимо похожи. Если видел одну, значит, в определённой мере, видел каждую из них. Но именно эта отчего-то казалась знакомой до боли.

Повеяло полузабытыми воспоминаниями прямиком из детства: парное молоко, дровяная печь в доме, смутные очертания лиц, запах летнего зноя и свежескошенной травы. Скорее абстрактные образы в обертке эмоций, чем что-то конкретное. И безотчётное чувство тревоги. Каждый раз. Будто предупреждение о том, что некоторые вещи лучше навсегда оставить в прошлом. Время стирает тяжёлые моменты из памяти. Не всегда и не все, но...

Я бы не удивился, встретив табличку с полустёртым названием деревни, чумазую ребятню, гоняющую соседского кота, дородную женщину с грубыми мозолистыми ладонями, ведущую на выпас коров в компании лохматого кабыздоха, задорно трусящего следом. Подумал бы, что окончательно спятил, но не удивился. Сейчас же я чувствовал лишь странный, неестественный диссонанс от того, что ничего подобного не было и в помине. Бегущая вдаль грунтовка оставалась единственным однозначно знакомым элементом ландшафта. Стоило только моргнуть – воспоминания потускнели, а фантомные запахи схлынули.

Воздух был свеж, если не сказать стерилен. Висящее в зените холодное зимнее солнце яркими бликами играло на листьях деревьев, частоколом растущих по обе стороны от дороги. Деревьев, что целиком и полностью состояли из зеркал. Зеркальных деревьев, качающих своими зеркальными ветвями на лёгком ветру. К счастью для моего рассудка, хотя бы ветер оставался самым обыкновенным. Поборов нахлынувшее оцепенение, я сошёл с дороги, оказавшись на опушке этого странного леса. Стройные невысокие деревца торчали из земли, будто поделки из папье-маше, обсыпанные блёстками.

– Ай, зараза! – прошипел я скорее от неожиданности, чем от боли. Листья оказались бритвенной остроты, на кончике пальца выступила капелька крови. Слизнув её языком, я предпочёл оставить эксперименты – в конце концов, это было просто невежливо, – и вернуться обратно. Благо, с ориентирами всё было в порядке. Невдалеке, у обочины, близ перекрёстка двух дорог, виднелось приземистое строение, похожее на трактир в стиле западноевропейского зодчества времён позднего средневековья. Иными словами, халупа из говна и палок, зовущаяся гордым немецким словом «фахверк».

В последний момент что-то заставило обернуться, взглянуть на другую сторону, ведь у любого пути есть как минимум два направления. Портал обратного перехода овальной кляксой маячил посреди дороги. Дороги, петляющей куда-то в неопределённо-далёкую даль. «Туда мне не надо», – мысль, ярко-красным поплавком вдруг всплывшая из подсознания. В следующую секунду я уже не был уверен, что мне не показалось. Во всяком случае, меня никто не держал здесь силой. Я чувствовал, что всё ещё могу отправиться в неизвестность или, по крайней мере, вернуться обратно в безопасность Личной Комнаты. Поймав эту мысль, я задавил её в зародыше, не позволив оформиться в голове. Так же мечется попавший в силки заяц, в результате только сильнее затягивая узел верёвки. Нет уж, теперь только вперёд. Вперёд, направо и, надо полагать, внутрь.

Скрипнула петлями крепко сбитая дверь. Из-под низкой притолоки в нос ударили запахи жареного мяса, лука, каких-то душистых приправ и крепкого алкоголя – запахи средневекового трактира, каким я себе его представлял. Не хватало лишь стойкого духа давно немытых тел. И стоило об этом подумать, как новый «аромат» пополнил палитру. Секунда прошла в нерешительности, затем другая. Изнутри слышались приглушённые голоса, шорохи и тихий смех. Я и сам бы не смог дать отчёт, почему медлю теперь. Иллюзии, иллюзии, иллюзии... Это место не жалело иллюзий, щедро бросая их мне в лицо, устилая ими землю и распыляя в воздухе. Всё так запуталось в моей голове. Не единожды обманутый разум находился в перманентном смятении, отказываясь верить в реальность происходящего.

Всё так зыбко, эфемерно. Почему-то казалось, если не думать... Просто – не думать ни о чём, то весь этот мир исчезнет, уйдёт из-под ног, разлетится осколками кривых зеркал, оставив мой хладный труп дрейфующим в пустоте космоса. Будто моя воля... мысли, эмоции, воспоминания были тем единственным, что склеивало вместе эти бутафорские декорации. Чёртов замкнутый круг. Низко пригнув голову, я сделал решительный шаг за порог. А когда поднял взгляд от грязного дощатого пола, то снова опешил, увидев за барной стойкой себя самого.

Но стоило тряхнуть головой, и очередной морок рассеялся. Крупный, всклокоченный, похожий на вставшего на дыбы медведя мужчина в расшитом золотой нитью сливовом дублете понимающе улыбнулся, обнажив ряд акульих зубов. Во всяком случае, не будучи ни биологом, ни историком моды, я имел полное право считать эту насыщенно-фиолетовую, необычного кроя одежду сливовым дублетом, а острые треугольные зубы – акульими. Неизвестный, сообщила Система, лишив меня последних сомнений. Никаких подробностей, разумеется, не последовало, а использовать на нём справку я благоразумно не стал. Голос, раздавшийся следом, был сообразен внешности: низкий, рокочущий, как звук срывающейся снежной лавины.

– Подходи, Пересмешник! – прорычала лавина, сделав приглашающий жест рукой. – Выпьешь чего-нибудь с дороги? За счёт заведения.

– На твой вкус, – выдохнул я, устало облокотившись о стойку. Никого другого в зале трактира не оказалось. Какие-то смутные тени мелькали на периферии, но удивляться странностям этого места больше не было сил, а гоняться за призраками – ещё и желания. – Не против, что я так фамильярно?

– После первой тысячи лет подобные мелочи перестают волновать даже самых чопорных ретроградов, –